Путешествия в Мустанг и Бутан - [15]

Что касается драгоценностей, то некоторых они буквально покрывали сверху донизу; часто встречались колье из оранжевых сердоликов с бирюзой. Иногда в колье были прицеплены золотые или серебряные ладанки, причем некоторые величиной с фотоаппарат. На запястьях красовались браслеты из слоновой кости или из ракушек. Но все затмевали головные украшения — бандо: вокруг шиньонов обвивался кожаный ремешок с громадной бирюзой, отдельные камни были величиной с наручные часы. На одном бандо я насчитал 32 камня — целое состояние!

Мужчины щеголяли в чубах разного цвета — от белого до винно-красного; среди толпы я заметил нескольких кхампа в круглых меховых шапках.

Естественно, меня больше интересовали не одежда, а лица. Детишки начали замечать меня и заговорщицки улыбались моей растерянности. На них были те же чубы, только в мини-варианте, а обуты они были в теплые валеночки на подошвах из крученого ячьего волоса.

Между тем церемония продолжалась. Я вспомнил, что ведь сегодня, третий и последний день ритуального действа, так называемого «изгнания демонов».

Главный священник разложил дары на пяти овальных металлических блюдах. Сидящие монахи затянули нараспев молитвы; к широким рукавам их тог были подвешены цилиндрические барабаны, по которым они ударяли кривыми палочками. В углу два монаха дули в громадные трубы, покоившиеся на деревянных резных подставках с изображениями бога смерти.

Смерть в Мустанге, равно как и в Тибете, вызывает у людей страх, смешанный с надеждой, ведь бог смерти крутит колесо жизни, в котором люди переходят из одного перевоплощения в другое, пока душа не достигнет нирваны. Демоны бродят среди живых, подстерегают их на каждом шагу, поэтому человек рискует своим будущим, совершая грех, особенно убивая любое живое существо. Только великий лама способен на время изгнать демонов — эта церемония и происходила в первый день четвертого месяца по тибетскому календарю, когда мы вступили в Ло-Мантанг.

Внезапно раздался вопль. Раздвигая толпу, на площадь выскочили три демона в ярких тогах и жутких масках; длинными мечами они со свистом рассекали воздух. Покружившись на освободившемся пространстве, они остановились. Новый вопль — зрители, вскочив как один, ринулись прочь из города, сметая по пути моих яков. За толпой степенно двинулись монахи и великий лама, предводительствуемый оркестром. Замыкали процессию приплясывавшие демоны. Пройдя портал, лама извлек из ножен священный клинок с эмблемой молнии на эфесе и принялся бормотать волшебные заклинания.

Толпа увлекла меня за собой. Впереди вышагивали трое мужчин с узкими красно-сине-желтыми флагами на длинных древках, за ними — музыканты, причем один молодой монашек тащил сложенные для удобства одна в другую трубы; за стенами города их снова вытянули во всю длину и положили на подставки. Низкий трубный глас поплыл над голой равниной. Толпа отхлынула на почтительное расстояние.

Демоны вновь пустились в пляс. Люди, не отрываясь, следили за их прыжками. Тем временем лама готовил свое «секретное оружие». Ему протянули серебряный кубок с водой, он немного отпил из него, а остальное пролил на землю. Священник встал лицом к снежным пикам, длинные полы тоги полоскались по ветру, драконы на шляпе пугающе скалили зубы. Ламе протянули священный лук. Он натянул его, прицелился и твердой рукой выпустил стрелу, которая вонзилась рядом с дарами. Лама схватил затем пращу из ячьей шерсти, вложил в нее камень и со свистом метнул на восток.

Рев трубы возвестил о прибытии солдат: отделение в 15 человек, одетых в шелковые сине-золотые чубы и меховые шапки, несло в руках мушкеты и длинные рогатины — их используют в Тибете и Мустанге как подставки при стрельбе с лошади, а иногда и как штыки. Воины встали на одно колено по обе стороны от ламы и изготовились к бою. Священнику начали подавать блюда, он по очереди бросал их на землю, разбивая на мелкие осколки. Каждый раз солдаты производили залп из мушкетов.

Во всем зрелище, разворачивавшемся в пустыне под стенами форта, было что-то величественное и таинственное; выстрелы отражались от окрестных холмов. Когда последнее блюдо разлетелось на куски, толпа исторгла пронзительный крик и танцующие демоны исчезли. Весело хлопая в ладоши, люди возвращались назад, исчезая за толстыми стенами. Ло-Мантанг избавился от демонов.

Я вновь оказался на площади. Таши повел меня к дому, где Калай по собственному почину решил остановиться и даже успел развьючить нашу строптивую скотину. Во дворе было уже темно, яки стояли привязанные возле грубого чана. Спотыкаясь и больно стукаясь коленками, я поднялся сначала по каменным ступенькам, потом по шаткому стволу, в котором были сделаны насечки, и оказался на' крыше, куда выходили двери двух комнат. В одной Калай раздувал в очаге лучину. Хозяйка, сказал он, согласилась отдать одну комнату под кухню, а вторую — под спальню.

Согнувшись, чтобы не разбить голову о косяк, я ступил в темное помещение. Пол был земляной, но сухой и без пыли. В глубине возвышался алтарь, похожий на распахнутый резной шкаф со ступенями, где на полках стояли бронзовые и деревянные статуэтки божеств и великих лам. Центральное место занимал Мантрейя — «грядущий Будда». Комната на крыше была часовней, и перспектива провести ночь в столь вдохновенном месте, вместо того чтобы ежиться под ледяным ветром в палатке, заранее согревала душу.