Путешествия по ту сторону - [29]

А тем временем друзья Найи Найи бродят по городу, по южным и восточным предместьям, по северному шоссе и посылают ей сигналы: «Алло! Найя Найя! Я только что миновал склад металлолома». «Алло! На связи Леон и Луиза. Тут перед нами дом-башня с очень узким фасадом, можно подумать, что это нос корабля». «Алло! Найя Найя? Ямаха. Меня обогнал армейский «лендровер». Едет очень быстро, направляется в сторону моста. В кузове сидят два военных в форме цвета хаки и один в темно-синем мундире». «Алло! Группа из шести мотоциклистов проехала перекресток на красный свет. Моторы ревут чертовски громко». Сообщения следуют одно за другим, Найя Найя принимает их, не отвечая. Слушает, смотрит.

Сколько же здесь вещей, в которые можно уйти! Вот, например, синий брезент, которым покрыты некоторые автомобили. Забираешься в синие складки и попадаешь в страну, где все синее: небо, деревья, дома и даже люди. Найя Найя проводит рукой по стене, дотрагивается до холодного крыла припаркованной у тротуара машины. Шершавый кирпич, слой пыли, холодный и гладкий металл — это тоже страны: бескрайние пустыни, горы красного песка, долины, покрытые тонкой пылью, блестящие на солнце закругленные верхушки металлических холмов, где живут люди в кованых доспехах и в железных шлемах.

Когда Найя Найя идет по солнечной стороне, ее окутывает тепло, и она попадает в страну, где одни лишь кактусы да агавы отбрасывают черные тени на ослепительно белую землю. Когда она переходит улицу и идет в тени — это уже страна густых лесов, прохладного и влажного полумрака, быстрых речек с крутыми каменистыми берегами. На улице то и дело случаются заторы, пробки. Найя Найя глядит на бесчисленные головы, на крыши машин и путешествует по островам, скалы густо облеплены морскими птицами, а у моря раскинулись лежбища бесчисленных тюленей и котиков. Разговоры, крики, возгласы, междометия, автомобильные гудки сливаются в ровный гул, бесконечно нанизываются друг на друга слова, их не разобрать в общем шуме. Слов столько, сколько травинок на бескрайнем лугу, травинки колышутся под ветром. Слова сталкиваются, громоздятся друг на друга, лезут в драку. Найя Найя идет среди слов и чувствует, как [112] легкие крылья задевают ее лицо. Ей хотелось бы иметь глаза мухи или стрекозы, чтобы видеть все вокруг. Самые тяжелые предметы — чугунные фонари, каменные стены — стали легкими, совсем легкими! Кажется, подует ветерок и унесет их. Как здорово на улице, когда множество удивительных вещей кружит вокруг тебя! Проскальзываешь сквозь одни, минуешь другие и открываешь тысячи тайников. Ничто больше не привязано к земле корнями. Все такое твердое, прочное и в то же время совсем прозрачное.

Можно без конца придумывать новые игры: перепрыгивать через водосточные канавки, забираться на столбы, туда, где дремлют голуби, походить вверх ногами по потолку старинного дворца, посмотреть на фонари, а потом зажмурить глаза и уйти в черно-серый круг, плывущий под сомкнутыми веками, бежать зигзагами, обгоняя пешеходов, бродить между рядами большого рынка и, вдохнув аромат базилика, оказаться в карликовом лесу, над которым веют упоительные запахи трав, взобраться на гору красных яблок, спрятаться в кусочек прозрачного целлофана, юркнуть, как змейка, в круглое темное оконце и побыть немного в бутылке с вином, идти след в след за толстой женщиной с большой хозяйственной сумкой, водить ногтем по осыпающейся штукатурке старой стены и вдруг войти в стену и стать такой же шершавой или сделаться сигаретой в зубах у молодого человека и чувствовать, как уменьшаешься, уменьшаешься!.. Что ни минута — новая игра, чего только не приходит в голову! Как здорово идти вот так, каждый нерв натянут, как струна, а на всех волнах слышны голоса друзей, то удивленные, то восхищенные, то слегка тревожные. «Алло! Алло! Алло! Я попал в кошмарную пробку, никак не могу выехать с окружной дороги!» — говорит Ямаха. «Алло! Найя? — вступает Аллигатор Баркс. — Я нашел деревяшку с дыркой посередине, она лежала прямо на шоссе, и все машины встряхивало, когда они по ней проезжали». А вот и Леон: «Передо мной идет женщина с совершенно белыми волосами, они блестят на солнце, так красиво...» Это уже Джин Шипучка: «Я подобрала на стройке голыш, он не настоящий, из цемента, сейчас пойду и положу его на пляж, в настоящую гальку, конец связи».

Сколько сигналов, сколько слов, сколько дел — и Найя Найя счастлива; она проходит сквозь тысячи деревяшек и железок, кусочков кожи и ткани, она проникает сразу всюду, словно взорвавшаяся осколочная граната.

[113]

Потом, когда Найя Найя устает, она делает еще вот что: уходит за черту города и идет долго-долго, дышит медленно- медленно, и стук ее сердца становится ровным. Налетает ветер — свежий, ровный бриз с моря, Найя Найя привстает на цыпочки, раскинув руки в стороны, она уже начала отрываться от земли; ветер пружинисто ударяется об ее грудь, о живот, приподнимает ее; теперь Найя Найя идет по пляжу, скользит по мелкой гальке и смотрит на бескрайнее море. Она ждет: еще не пора. Ждет, мышцы рук напряжены, тело становится все легче. На пляже никого: слишком сильный ветер, все сидят за городскими стенами. Найя Найя здесь одна-одинешенька, и сигналов от друзей больше не слышно. Не слышно ничего, только свист ветра да шорох перекатываемых волнами камешков. И вдруг с того берега залива с ревом взлетает самолет. Он медленно набирает высоту, парит над городом, висит в небе почти неподвижно, раскинув крылья, чуть-чуть отогнутые назад; четыре струи дыма тянутся за его двигателями.