Путешествия пана Броучека - [74]

Хуже было потом — с жареными и уже разрубленными на куски цыплятами, Домшик предложил пану Броучеку угощаться. Тот деликатно подтянул к своей тарелке один из ножей, лежавших на скатерти, и попытался дать понять взглядом, блуждающим по столу, — что не может же он лезть в миску руками. Но хозяева были недогадливы, и ему не осталось ничего иного, как попросить открыто: — Я попросил бы вилочку…

— Вилочку? — повторил Домшик с удивлением. — Кунгута, принеси гостю с кухни вилку! Ты что задумалась? Принеси, раз просит.

Девушка принесла предмет, который скорее можно было бы назвать вилами.

— Благодарю, — по привычке вежливо произнес гость, но с трепетом принял мощную и тяжелую рукоять, из которой торчали два длинных, толстых железных зубца, — Что ты все просишь да благодаришь, как нищий, — мягко пожурил его Янек от Колокола. — Ведь ты наш гость, и всем, чего ты пожелаешь, мы готовы послужить тебе от всей души. Поэтому не проси и не благодари за каждую мелочь.

— Благодарю, — прошептал неисправимый гость, оторопело поворачивая чудовищное орудие.

Огромная вилка раскорячилась над миской, как Колосс Родосский, и пану Броучеку пришлось немало потрудиться, прежде чем ему удалось подцепить крылышко. А потом она опять пустилась в пляс на тарелке, так что были опасения, как бы пан Броучек не выколол себе глаза.

Он чувствовал, что взоры всех с удивлением устремлены на него, и оттого становился еще более неловким.

И тут он увидел, что Домшик спокойно берет из миски второе крыло цыпленка просто рукой и спокойно начинает с ним расправляться лишь при помощи рук и зубов.

«Ах, шут побери! — осенило пана Броучека. — Они едят просто руками, как дикие! А это, по-видимому, кухонная вилка, если надо разрезать на порции целый оковалок жареного… За столом же у них вместо вилок две пятерни!.. Это несколько многовато. Хотя… впрочем… особенно когда ешь курицу пожалуй, даже практичнее, чем мучиться с вилкой и ножом, которые в обществе чопорных господ при нынешней извращенной моде не знаешь, как и в руки взять».

Отложив в сторону неудобную вилку, он последовал примеру хозяина и заметил, что образцово зажаренный цыпленок гуситской эпохи имеет такой же отменный вкус, как в наши дни, хотя и управлялись с ним без вилки.

В этот миг со скрипом приоткрылась дверь и в светлицу через щель протянулись две худые желтые руки, держащие большой кувшин. Поставив его на пол, руки тотчас же исчезли.

— Ты видишь, какого страху нагнал ты на нашу Кедруту! — воскликнул Домшик, и все рассмеялись вместе с ним. — Нам приходится самим себе прислуживать.

«Глупая бабка!» — обругал ее про себя пан Броучек.

Хозяин дома налил пива в два кубка и сказал, обращаясь к гостю: — Во имя божие, за твое здоровье, милый Матей!

Пан Броучек чокнулся с ним, но сразу пить не стал. Это был ответственнейший момент! Еще недавно он был счастлив услышать, что средневековые чехи умеют варить пиво. Но оставался принципиальный вопрос: какое? Может, это допотопная мутная патока.

Поэтому он приступил к делу с основательностью, отвечающей важности момента. По привычке он сначала обтер край кубка, погладил его и поднял посмотреть на свет, но поскольку кубок был непрозрачный, он опять поставил его на стол, очертил его дном круг и только тогда поднял и пригубил; он пил, прищурив глаза, неторопливо, с выражением серьезной сосредоточенности и напряженного внимания; отхлебнув немного, он сделал маленькую передышку, во время которой слегка отвел кубок от губ и совсем закрыл глаза, сохраняя на неподвижном лице загадочно-глубокомысленную мину сфинкса; так сидел он несколько мгновений, после чего последовала вторая серия глотков — и тут глаза его приоткрылись и на лице заиграла многообещающая улыбка; он в третий раз поспешно поднес кубок к губам и пил, пил без передыху, поднимая его вместе с головой все выше и выше, пока кубок не оказался перевернутым вверх дном, а голова- до отказа закинута назад; он закатил очи будто в божественном экстазе, так что зрителям виднелись одни белки. Наконец он шумно поставил пустую чашу на стол, погладил брюшко, пошевелил во рту языком, почмокал губами и, устремив на Янека от Колокола восторженный взгляд, выразил свои чувства протяжным «А-а-а-а-а-х! Вот это пиво! Хвала и честь! Ваш адский пивовар и вправду варит чертовски смачный напиток!» И он опять причмокнул языком и губами.

Остальные с улыбкой наблюдали за его сложным питейным ритуалом, и Янек произнес уже шутливым тоном: — Я рад, что тебе понравилось. Но, послушай, из тебя получился бы заправский мундшенк.

— Мундшенк? А что это такое? — спросил Броучек.

— Должность такая: пробовать вино.

— Вот это синекура! Но ты, конечно, шутишь?

— Отнюдь. Один из моих дядьев — мундшенк, тем и кормится, и не худо. Мы в шутку говорим, что знак своего ремесла он носит на лице: ты бы это понял, увидев, какого цвета у него щеки и нос. Но для этого искусства нужен язык чувствительный и опыт большой.

— А мундшенки по пиву тоже у — вас есть?

— Нет, пиво не такая редкость и сортов его не так много; в нем все понимают.

Пан Броучек не сказал ни слова, но про себя решил, что Янек весьма ошибается. Настроение его сейчас можно было бы назвать почти превосходным.