Путешествия к Лобнору и на Тибет - [399]

Замерзает верхний Тарим, по словам туземцев, в начале декабря и стоит подо льдом немного меньше трех месяцев. Сыпучие пески тянутся по правому берегу этой реки, не прерываясь во всю длину ее течения; на левом берегу те же пески несравненно меньше и не сплошные. Широкая долина, сопровождающая весь Тарим, покрыта туграковыми и кустарниковыми зарослями; местами изобильны здесь болота и озера.

Следование по оазису Аксу. Проведя двое суток возле таримской переправы, мы пошли в оазис Аксу. Дорога, возможная, хотя с трудом, и для колесной езды, направляется вверх по левому берегу Аксуйской реки на расстоянии от нее нескольких верст. В немного большем отдалении справа от нас, т. е. с востока, виднелись сыпучие пески, которые тянутся довольно далеко к северо-западу вдоль культурной полосы Аксуйского оазиса, а также и вниз по Тариму. Местность, где мы шли, была поросшая туграком и кустарниками, теми же, что и на Тариме; прибавился лишь Halostachys caspia, которого нет на низовье Хотанской реки. Кое-где видны были следы старинных пашен. Вообще лёссовая почва в районе, ближайшем к Тариму, удобна для обработки; несколько подальше она становится солончаковой, и местность принимает совершенно цайдамский характер; нет только хармыка. На правом берегу Аксуйской реки в значительном, впрочем, от нее удалении, поселения тянутся, как нам говорили, вплоть до Яркенд-дарьи. По нашему же пути южная окраина культурной полосы лежала от таримской переправы на расстоянии 27 верст. Здесь при д. Матан мы вошли в оазис Аксуйский, один из самых обширных и богатых во всем Восточном Туркестане.

Цифру населения этого оазиса, при неоднократных о том расспросах, туземцы определили нам в 56 тыс. семейств.[1052] По народностям, согласно тем же сведениям, всего более – ардбюль; затем следуют выходцы из Кокана, или, как их называют, старинные сарты (до 10 тыс. семейств), дуланы (5 аймаков, всего около 1 тыс. семейств), оседлые киргизы (немного), хурасан[1053] (очень мало, самые красивые) и, наконец, какие-то матан[1054] (до 600 семейств). Живут в Аксуйском оазисе просторно; земля здесь очень плодородна, и ее много, как равно много воды для орошения полей.[1055] На них засевают рис, пшеницу, ячмень, кукурузу, лен (мало), кунжут, горох, вообще хлеба, свойственные и другим здешним оазисам; посев бывает двойной в течение одного лета; урожай очень хороший. Садоводство также процветает; шелководство только начинается.

В северной окраине описываемого оазиса лежит его административный центр – г. Аксу. Сюда мы теперь и направились. От д. Матан потянулось сплошное население по обоим берегам Аксу-дарьи, в которую вскоре впадает справа довольно большая Таушкан-дарья. Плес главной реки, т. е. Аксуйской, здесь около версты в поперечнике; русло же воды не шире 40–50 сажен; бродов, вероятно, нет. Туземцы, как было видно, живут зажиточно. Сакли выстроены из пластов лёсса в виде больших кирпичей или, реже, из необожженного кирпича. При всех саклях сады, фрукты в них очень хорошие. Мы в изобилии покупали яблоки, груши, персики, виноград, арбузы и дыни. Погода стояла превосходная. Несмотря на половину октября и на ночные морозы до -10 °C, днем температура поднималась до 20,2 °C в тени; на полях местами еще стоял несжатый рис; с фруктовых деревьев только начинали осыпаться листья; ива же и тополь еще совершенно были зелены. Появились и птицы, старые знакомцы – серые вороны, сороки, а также в большом числе прилетевшие сюда на зимовку грачи, галки, голуби-клинтухи; немало было и скворцов, но фазаны (Phasianus insignis) попадались пока лишь изредка.

Вследствие опять наступившей ясной погоды от д. Матан, следовательно верст за двести, стала нам видна, хотя еще в туманных очертаниях, самая высокая вершина всего Тянь-шаня – Хан-тенгри.[1056] Через два небольших перехода эта громада обрисовалась совершенно ясно обширным снеговым куполом. К востоку и западу от него (как казалось в перспективе) сбегали снеговые гряды, заканчивающиеся также высокими снеговыми вершинами.

Местные жители по-прежнему дружелюбно встречали нас, хотя и не с такой откровенной сердечностью, как в мачинской земле. Китайцы же опять стали вредить исподтишка, распуская среди населения нелепые о нас слухи, запрещая туземцам ходить к нам или продавать съестные припасы и пр. Всего же нахальнее оказывались китайские солдаты (исключая дунган), которых приходилось встречать по пути. Один из таких солдат без всякой уважительной причины осмелился даже броситься на нашего казака; виновный был тут же наказан. Вместе с тем я написал начальнику китайских войск в Аксу письмо об этом происшествии и просил прекратить своеволие солдат; в противном случае грозил стрелять негодяев. Через сутки явился китайский чиновник с словесным объяснением от того же войскового начальника, что он принял самые строгие меры и очень рад (воображаю как?!) нашей расправе с озорником-солдатом.

На последнем бивуаке перед Аксу нас встретили торгующие в этом городе русские подданные сарты и предложили обильный дастар-хан.[1057] В следующий день мы вышли на большую кашгаро-аксуйскую колесную дорогу и сделали по ней почти весь свой переход. Аксу-дарья отошла здесь несколько к западу. Несмотря на близость большого города, население все-таки живет просторно. Местность носит название Яр-баши по причине высокого (от 10 до 12 сажен) лёссового обрыва, который резко ограничивает здесь культурную долину Аксуйской реки и, вероятно, некогда служил ее берегом. Восточнее указанного обрыва расстилается высокая равнина, совершенно бесплодная. Верстах в десяти не доходя самого г. Аксу лежат два глиняных укрепления, выстроенные китайцами. Большее из них, находящееся возле самой кашгарской дороги, по западную ее сторону, имеет, как обыкновенно у китайцев, квадратную форму, зубчатую стену и фланкирующие башни по углам, а также в средине фасов. Длина каждого из них на глаз около 600 шагов; высота стены 3–3