Путешествия к Лобнору и на Тибет - [15]
Верстах в пятидесяти ниже устья Уген-дарьи, от Тарима слева отделяется большой (20–25 сажен шириной) рукав Кюк-ала-дарья, который течет самостоятельно около 130 верст, а затем соединяется с главной рекой. В этот рукав с севера впадает Конче-дарья.
Кроме Кюк-ала-дарья, Тарим в своем нижнем течении не имеет значительных рукавов и идет большей частью одним руслом. По берегам, справа и слева, рассыпались болота и озера. Те и другие всего чаще образованы искусственно местными жителями для рыбной ловли и пастьбы скота, которому тростник доставляет единственный корм в этой злополучной стране. Сам Тарим помогает искусственному обводнению его долины. Именно на берега реки, обросшие лесом, кустарниками и тростником, сильные весенние бури наносят кучи пыли и песку, так что мало-помалу эти берега повышаются над окрестностью, в которой та же самая причина, т. е. бури, понижает почву, выдувая верхний слой рыхлой глины. В то же время, вероятно, и уровень реки, постоянно засыпаемой пылью или песком, постепенно понемногу повышается.
При таком явлении стоит лишь прокопать берег, как вода хлынет из реки и затопит более или менее обширное пространство. Сюда, вместе с водой, заходит рыба, а через несколько времени здесь начинает расти тростник. Затем спускная канава засыпается, озеро мелеет, бывшая в нем рыба без труда вылавливается, и на обсохших местах пасутся бараны. Когда тростник съеден, можно повторить прежнюю историю и опять получить впоследствии рыбу и пастбище.
Общий характер местности по всему вышеописанному нижнему течению Тарима один и тот же: на правом берегу реки, невдалеке от нее, тянутся голые сыпучие пески, набросанные невысокими (20–60 футов на глаз, издали) холмами. Эти пески неотступно сопровождают Тарим до его впадения в озеро Кара-буран, а затем уходят вверх по реке Черчен-дарья и продолжаются на юго-запад почти до города Керии. Так же и вверх по Тариму, от устья Уген-дарьи, голые пески тянутся весьма далеко. Вообще вся площадь между правым берегом Тарима, с одной стороны, и Прикунлунскими оазисами – с другой, переполнена, как нам сообщали, сыпучими песками и вовсе необитаема.
На левом берегу Тарима пески встречаются гораздо реже и далеко не так обширны. Почва же здесь состоит из рыхлой соленой глины, которая то совершенно оголена, то поросла редкими кустами тамарикса, изредка саксаулом. Эти растения своими корнями скрепляют рыхлую землю, которая в промежутках выдувается сильными ветрами. Те же ветры наносят кучи пыли на кусты и образуют мало-помалу под каждым из них бугор в сажень или две вышиной. Подобные бугры как в Ала-шане и Ордосе, так и здесь часто сплошь покрывают обширные пространства.
По берегу самого Тарима, его притоков и рукавов растительность несколько разнообразнее, но все-таки чрезвычайно бедная. Здесь прежде всего являются узкой каймой леса тогрука [разнолистный тополь – туранга] – Populus diversifolia, корявого дерева, достигающего 25–35 футов вышины при толщине ствола, почти всегда внутри пустого, от 1 до 3 футов; в небольшом количестве является джида [лох] – Eleagnus, обширные площади порастают колючкой [джингил] – Halimodendron, кендырем – Asclepias и еще двумя видами кустарников из семейства бобовых. По озерам и болотам, рассыпанным на обоих берегах Тарима, растут высокие тростники и куга [рогоз] – Typha; как редкость кое-где на влажных местах можно встретить повитель, астрагал и два-три вида сложноцветных. Вот и полный список растительности Тарима с Лоб-нором.[34] Лугов, травы, цветов здесь нет и в помине.
Вообще трудно представить себе что-либо безотраднее тогруковых лесов, почва которых совершенно оголена и только осенью усыпана опавшими листьями, высохшими, словно сухарь, в здешней страшно сухой атмосфере. Всюду хлам, валежник, сухой, ломающийся под ногами тростник и солевая пыль, обдающая путника с каждой встречной ветки.[35] Иногда попадаются целые площади иссохших тогруковых деревьев, с обломанными сучьями и опавшей корой.
Эти мертвецы здесь не гниют, но мало-помалу разваливаются слоями и заносятся пылью.
Как ни безотрадны сами по себе тогруковые леса, но соседняя пустыня еще безотраднее. Монотонность пейзажа достигает здесь крайней степени. Всюду неоглядная равнина, покрытая, словно громадными кочками, глинистыми буграми, на которых растет тамарикс. Тропинка вьется между этими буграми, – и ничего не видно по сторонам; даже далекие горы на севере чуть-чуть синеют в воздухе, наполненном пылью, как туманом. Нет ни птички, ни зверя; только кое-когда встречается красивый след робкого джейрана [в первоначальном тексте – джепрака].
Теперь перейдем к царству животных. Из краткой характеристики, сделанной выше, можно видеть, что бассейн нижнего Тарима с Лоб-нором заключает в себе самые невыгодные условия для жизни млекопитающих. Вот полный список здешней маммалогической фауны [т. е. фауны млекопитающих].
В общем, фауна млекопитающих Тарима и Лоб-нора весьма бедна по количеству; также не богато и число экземпляров. За исключением лишь кабанов и зайцев, все остальные животные встречаются здесь сравнительно не часто, иные даже редко. При этом описываемая фауна, кроме дикого верблюда, не имеет ни одного исключительно ей свойственного вида. Большая часть из них встречается и в Тянь-шане; другие же свойственны всей вообще среднеазиатской пустыне.
