Путешествие восьми бессмертных - [46]

— Кто, например, кто?.. — посыпались вопросы.

— Например… Ну, хотя бы Лао-гун!

На минуту воцарилось молчание, но затем со всех сторон раздались восклицания:

— Как, Лао-гун, великий Тай-шань Сюань-юань Хуан-ди, наш славный Лао Цзы! Да разве можно, чтобы он принял участие в нашем деле!.. Кто же рискнет обратиться к нему с подобным предложением?!

— Если бы мы пригласили великого учителя принять участие в каком-либо нашем земном деле, то, конечно, подобное приглашение было бы неразумно. Но, в данном случае, мы будем просить его помочь нам почтить великую Цзинь-му, которую он и сам чтит… А что касается того, кто должен отправиться с просьбой к Лао-гуну, то кому же к нему идти, как не Ли Те-гуаю, его родственнику[5] и первому его ученику!

— Правда, конечно, Дун-бинь рассудил верно, — согласились все.

Хромому Ли было поручено от имени всей Бессмертной Восьмерки отправляться в чертоги великого Лао-гуна и просить его составить надпись на чжан-цзы для великой Матери Запада.

— Я согласен говорить с учителем от лица всех, — сказал, подумав, Те-гуай, — но лишь с условием, что мы отправимся к нему все вместе!

На том и порешили. Не откладывая дела в долгий ящик, духи подозвали пролетавшее облако и быстро понеслись в своем воздушном экипаже к славному учителю.

Лао Цзы был гневен. Он только что узнал, что не только не спросив его благословения, но даже без его ведома и, вдобавок, с ошибками и с заимствованными из буддизма толкованиями, был недавно вновь издан на земле его труд — «Дао-дэ-цзин».

— Как вы допустили новые кривотолки? — приняв Бессмертных, сердито спросил их Лао Цзы.

— Великий, — отвечал за всех Чжан-го, — люди все равно сами ничего не понимают в новой книге, а учим-то мы их всех по старому, единому, великому, всеобъемлющему, непознаваемому Дао, первопричине всех причин и матери всего сущего!

Лао-цзы улыбнулся…

Скоро все восемь духов на своей воздушной колеснице, веселые и довольные, возвращались назад, бережно храня свою святыню — бумажный свиток, на котором божественный Лао-гун собственной кистью начертал в честь Цзинь-му не короткое изречение-надпись, а целую поэму из семидесяти шести иероглифов. Это стихотворение было полно такой красоты и неизреченной небесной мудрости, что перевести его на земной язык было невозможно…

Работа закипела. Узнали точный размер стены самой большой палаты в чертогах Си-ван-му, достали самой лучшей шелковой материи, и скоро чжан-цзы был готов…

Никогда еще с тех пор, как существует на земле искусство, не было создано ничего подобного по красоте. Положим, и мастера были не люди, и материал был необычайный… Черные иероглифы, нашитые на шелк, были сделаны из бархата ночного неба и унизаны сверкающими звездами; на кисти, украшавшие по краям всю чжан-цзы, была разрезана радуга…

Настал день рождения Цзинь-му — «праздник персиков». Со всех концов земли, из небесных гротов, с отдаленных звезд, — отовсюду стекались к Великой Владычице духи, гении и божества.

Прибыли все 24 Будды, духи Северной и Южной звезд, и даже сам Великий Владыка — Юй Хуан, «Нефритовый Император». Великолепие их нарядов трудно описать…

Всех встречала приветливо Цзинь-му, всем отдавала низкий поклон и отводила к приуготовленному каждому месту.

В самый разгар приема появились Восемь Бессмертных в самых роскошных нарядах, какие только они могли придумать. Четыре шли слева, четыре — справа, а посреди шел молодой, прекрасный как девушка сянь-тун (дух, отрок-слуга), который на драгоценном блюде нес сложенный во много раз чжан-цзы, персики бессмертия и сосуд с нектаром.

Цзинь-му радостно поспешила навстречу им; сянь-тун поднес ей дары, став на колени, а Дун-бинь сказал речь, прося Великую Мать принять их ничтожный подарок, недостойный ее величия…

Когда развернули чжан-цзы, — все были поражены его волшебной красотой, а главное — неизреченной мудростью, неземными глаголами, начертанными на шелке, и которых смертному знать не дано…

Цзинь-му была обрадована и растрогана, и приказала тотчас повесить чжан-цзы на стену, а Бессмертную Восьмерку сама повела в свой знаменитый сад.

Такого сада никогда на земле не было и, конечно, не будет. Всюду росли цветы необычайной величины и цвета, чудодейственные травы, или исцеляющие всякую болезнь, или разрушающие всякие узы, или соединяющие самые разнородные элементы; изумительной красоты птицы, как драгоценные камни, не боясь духов, перелетали с ветки на ветку; чудесное пение птиц, неизвестно откуда лившаяся небесная музыка, утонченные ароматы цветов, редкие ручные животные со всех сторон окружали гениев. С веток свешивалась величайшая драгоценность — «ледяные» персики, созревающие на одном дереве раз в три тысячи лет, и дарующие вкусившим их бессмертие.

Чтобы еще более подчеркнуть почет и уважение к восьми духам, Цзинь-му приказала своим пяти дочерям, девам-духам неземной красоты, провожать гостей вместе с ней в один из чудной красоты павильонов, разбросанных в саду.

Девы употребляли все усилия, чтобы гостям не было скучно, и усиленно потчевали их нектаром и вином. Гости не заставляли себя долго упрашивать, и скоро веселье было в полном разгаре.