Путешествие вокруг света - [172]

, напали на малой город и, ограбив оной, преобратили в пепел. До сего времени не отваживались они еще утвердиться на матером берегу Китая, хотя и уверены в приверженности к ним жителей. Таковое предприятие могло бы бессомнения быть удачно, если бы имели они храброго и искусного начальника. Впрочем овладели они великим островом Гапнамом, большею частию югозападного берега Формозы[222] и некоею частию Кочин-Китая. Они поселились было и на Тонкине; но Король Кочин Китайской, овладев Тонкином, согнал их с оного; после чего берега Китая подвергалась более их нападениям и грабежу. Ныне обращаются они, как то меня уверяли, опять к Тонкину по тому, что жители завоеванной сей провинции недовольны новым своим правлением. При всех их успехах не имеют бунтовщики еще главного предводителя; однако начальники разных партий сохраняют между собою доброе согласие.[223] Мне расказывали с достоверностию, что во всем Ките, наипаче же в южных и западных провинциях оного, есть секта или сообщество, составленное из недовольных правительством всех состояний. Сочлены оного называются Тиен-ти-Гое, то есть, Небо и земля. Они имеют опознательные знаки. В сие сообщество принимается всякой с платежем небольшей суммы. Бунтовщики подкрепляются оным, сказывают, весьма сильно и получают от него нужные известия для своей безопасности. Тай-Ток, говорили, принадлежит также к сей секте, и поступил по обязанностям своим к оной, в то время, когда имев в руках флот бунтовщиков попустил оному спастися. Другая подобная сей секта распространилась в северной части Китая. Она называется Пелиу-Каио, то есть, враги иноверия. Приверженники к оной суть также недовольные нынешним правительством и ненавидящие происхождения ИМПЕРАТОРСКОЙ фамилии, которая, как известно, не есть Китайская.

Царствующий ИМПЕРАТОР Киа-Кинг, пятнатцатый сын покойного Кин-Лонга не имеет вовсе дарований отца своего. Без всяких способностей, и деятельности, чужд любви к знаниям и наукам, преклонен к жестокостям, к коим неограниченная власть его дает ему полную свободу. Сказывали, что он предается и пьянству и противоестественным порокам. Сии свойства, которые, как говорят, сильно втекают в дела правительства, и зависть старших его братьев, помышляющих о преимущественном своем на престол праве, угрожают ему опасностию. За несколько уже лет покушались на жизнь его. В 1803 м году открылся опять заговор, при коем спасся ИМПЕРАТОР с великою трудностию. Второе приключение наводило на него особенное беспокойство; поелику при исследовании дела открылось, что в оном участвовали знатнейшие из придворных его. По сей причине почел он благоразумнейшим прекратить начатые исследования, и издать манифест, которой как по слогу, так особенно по содержанию своему весьма любопытен. Хотя и доказываемо было, что в заговоре имели участие знатнейшие государственные особы, однако виновных из сих предать суждению сочтено небезопасным, но не коснуться же их вовсе изъявило бы явную слабость, каковой Китайской ИМПЕРАТОР в глазах своих подданных показать не может. Итак Киа-Кинг говорит в своем манифесте: "что показания убийцы должны быть ложные: поелику МЫ почитаем невозможным, чтобы признаваемые НАМИ вернейшими государственными служителями, могли участвовать в поноснейшем преступлении. Об убийце судить надобно, как о бешеной собаке, которая нападает на всех людей, ей встречающихся. Есть даже в природе птица Чекиан, которая пожирает мать свою, не будучи к тому поощряема. Как могут быть участники такого противоестественного дела?" В манифесте упоминается именно и с особенною признательностию о четырех придворных, которые противостояли убийце и спасли жизнь Императора, жертвовав своею собственною. Другим, бывшим при том чиновникам, сделаны сильные упреки за то, что они при нападении оставались спокойными зрителями и Император изъявляет чрезмерное удивление, что из 100 человек, его тогда окружавших, оказалось только шесть, заботившихся об его жизни. "Как можно надеяться на вас, говорит он, в обыкновенных делах, если вы и при величайшей опасности своего Государя явились равнодушными? Не кинжал злодея; но ваше равнодушие меня поражает." ИМПЕРАТОР заключает манифест признанием в том, что ОН хотя и всемерно печется о благе Государственном; однако, не взирая на то, подлежит, может быть, правление его и хулению; почему ОН и обещается всесильно стараться об усовершении оного и об отвращении всяких поводов к подобным неудовольствиям.

Преступник Чин-те, человек низкого происхождения, осужден к медленной, мучительной казни.[224] Сыновья его, Лонг-Ир и Фонг-Ир по причине отроческого возраста, старший был 10 ти, а младший 9 ти лет, удавлены; все же прочие, на коих показываемо было, что участвовали в заговоре, по издании манифеста признаны невинными. О казни Чин-те и его сыновей объявлено всенародно в Пекинских ведомостях; но о принце Императорской фамилии, замученном до смерти за то, что он был яко бы главою заговорщиков, не сказано ни слова. Он был сын Гочун-Тонга, первого Министра покойного Императора Кин-Лонга, которой имел великое богатство. Для овладения оным приказал Киа-Кинг тотчас по восшествии своем на престол казнить его под предлогом преступлений, в которых обвинял его он сам вымышленно.