Путешествие вокруг Солнца на земном шаре - [2]
Детство
Часто вспоминаю нашу старую квартиру. Коридор: свекольного цвета палас, справа- шкаф, старенький, пропахший сладкой книжной пылью, — за стеклом заветная мечта: две проволочные корзинки с бумажными цветами — выцветшие бледно-голубые и бледно — розовые. У шкафа круглая, плотная ручка, приятно помещающаяся в ладошку. Был еще там китайский божок с качающейся головой, он был похож на нашу с сестрой учительницу английского языка.
Но самое главное было не в этом, а в ощущении «спрятанной двери». Если закрыть дверь, в комнату, и желтую, деревянную дверь в нашу детскую, и остаться в темном коридоре одной — можно почувствовать, что где-то рядом имеется еще одна дверь — я часто видела ее в снах — в другой мир. Помню, что это ощущение таинственной двери, спрятанной в нашем коридоре, было очень реальным, а оттого почти мучительным. Я часто стояла в коридоре одна, в полумраке, и смущалась, когда меня обнаруживали родители.
Существовали еще два места, где я чувствовала присутствие той самой «двери» — это был огромный шкаф, стоявший у нас в детской, в который я залезала и сидела, пока не задыхалась. Вторым таким местом был балкон — но там надо было закрывать глаза, там было слишком светло.
Школа
Помните тот рассказ из «Родной речи», про подпольщиков и их дочку, которая перепрятала запрещенный шрифт из-под подушки в кувшин молока и все пила, пила, пила это молоко. А жандармы ничего не нашли.
Польский мультик про крота навевает галлюцинации.
«Тихий Дон» — история про одного очень спокойного испанца.
Детство
Мы срывали лепестки у ромашек и делали «ногти».
Как пахла серебряная фольга из-под чая со слоником! Мы с бабушкой вырезали из нее звездочки на Новый год, для елки.
Школа
Зимняя темень. Мама будит тебя — пора вставать — некоторое время ты еще сонно надеешься, что мама ошиблась, что ночь еще…. Но ты уже слышишь из кухни — знакомое треньканье пианино на мотив «Легко на сердце от песни веселой…», пианист Родионов, ноги на ширине плеч, вдохните, шагом марш, руки вверх, поворот, а теперь проделайте водные процедуры. Надеваешь сопротивляющуюся форму, не попадая в рукава, опять забыла подшить эти воротнички, манжеты, и потом — сколько раз тебе повторять, что портфель надо собирать вечером. Скорей, скорей — на кухне уже горны трубят — «Пионерская зорька»; жирный, с поучающими интонациями голос какого-то противного мальчишки: «Я тебе, я тебе, я тебе говорю сперва: научись, научись, говорить слова! Что это такое „медведь“ — без „ведь“?», ему вторит хор.
Наконец — троллейбус — остановка — и вот она — школа: чернеющий каменный дом; противоестественно высокие окна, часть еще темные, зато другие полосами, по три-четыре вряд уже горят холодным светом. На фасаде — Пушкин и Толстой неприветливо смотрят на Горького и Маяковского.
В классе все сонные и хмурые. За окном — синие мглистые сумерки. Гудят лампы дневного освещения. Во дворе скребут лопатой. Ничего не понимая, читаешь заданный параграф, судорожно пытаясь хоть что-то удержать в памяти.
«Дежурный, кого нет в классе?»
Число, классная работа. Сейчас начнется… «К доске пойдет…» Не поднимая глаз, ты чувствуешь, как ручка учительницы двигается вдоль столбика фамилий, вниз, к твоей. В классе — полная тишина. Гудят лампы. Напряжение достигает предела, кажется, что кто-нибудь сейчас не выдержит и с криком побежит по классу или забьется в истерике в проходе между партами. Причем этот ужас универсален, он охватывает не только отстающих, но даже тех, кому вроде нечего бояться — отличников, хорошистов…
Звучит фамилия, ты не сразу понимаешь, кого же вызвали, поняв, что не тебя — постепенно расслабляешься.
Вздох облегчения прокатывается по классу.
Ужасы школы
Дневник — на стол!
Садись, два! Отступите две клеточки сбоку, пять сверху!
С красной строки…
К доске пойдет…
Что-то я давно твой дневник не видела…
Число, контрольная работа, вариант первый.
Будем тебя разбирать на педсовете!
Сдавайте тетради!
Помните, были такие перочистки в первом классе: круглые, сверху коричневая искусственная кожа с рельефом булыжной мостовой, а в середине — металлический кружок.
Промокашки в тетрадях: розовые, белые. Надо было их еще подписывать наверху: имя, фамилия, класс. Теперь уже не выпускают тетради с вложенными в них промокашками.
Запах нового портфеля.
А сами портфели — были синие с аппликацией в виде мухоморов, коричневые из как бы мятой кожи, были ГДР-овские с нарисованными зверушками типа Тома и Джерри. В старших классах мальчики ходили с сумками на плече; сумки были из кожзаменителя, с надписями «Спорт», с нарисованными гоночными машинами, мотоциклами.
У мальчиков на пиджаке школьной формы была нашивка с нарисованной раскрытой книгой, обычно на ее страницах симметрично писалось АС/ДС или Ассерт.
В кабинете химии, помнится, висела надпись, сводившая меня с ума: «В химии — все возможно!»
Сдавайте деньги на завтраки!
Молоко продавалось в пакетах в виде пирамидки, для сливок были такие же пакеты, но меньше, красного цвета. В стеклянных бутылках продавался кефир, — крышечка из фольги была зеленая, в полоску — у ацидофилина, розовая — у ряженки, желтоватая — у простокваши.
Моя самая старая сказка. Новогодняя. Про девушку, которая слишком увлекалась чудесами. И про волшебника, который в них не очень-то верил.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.