Путешествие внутрь страны - [21]

Второй был спокойный, сдержанный человек, белокурый, флегматичный и печальный, напоминавший датчанина. «Tristes tetes de danois», говаривал Гастон Лафенетр.

Я не могу пропустить это имя, не сказав нескольких слов о лучшем из всех славных малых, теперь превратившихся в прах. Мы никогда уже не увидим Гастона в его лесном костюме (все на свете звали его Гастоном в знак привязанности, а не из-за отсутствия уважения), не услышим мы также, как он будит эхо Фонтенбло звуком своего лесного рога. Никогда уже его добрая улыбка не внесет мира между разноплеменными художниками и не сделает англичанина своим человеком во Франции. Никогда овца с сердцем не более кротким, нежели бившееся в его груди, не послужит бессознательной моделью для его талантливой кисти. Он умер слишком рано, как раз в то время, когда его искусство начало давать свежие побеги и расцветать на произведениях, достойных его. А между тем никто не скажет, что он прожил бесплодно. Ни к одному из людей, которых я знал такое короткое время, я не чувствовал подобной искренней привязанности. Правильная оценка личности Гастона и понимание его души служат для меня мерилом достоинств людей, знавших его. Пока он жил, он оказывал на нас хорошее влияние. Гастон смеялся свежим смехом, и, глядя на него, у человека делалось тепло на сердце; как бы печален в глубине души ни был Гастон, он всегда казался мужественным и бодрым; к невзгодам жизни Лафенетр относился точно к весенним бурям. Но теперь его мать сидит одна на опушке леса Фонтенбло, в котором он собирал грибы в своей бедной юности.

Многие из его картин переправились через канал, кроме того, несколько были украдены, когда один мошенник-янки оставил его в Лондоне с двумя английскими пенсами в кармане и со знанием четырех английских слов. Если кто-нибудь из читающих эти строки имеет сценку из жизни овец, написанную в манере Жака, с подписью прекрасного человека — Лафенетра, пусть он скажет себе, что один из самых добрых и самых мужественных людей приложил руку к украшению его квартиры. В Национальной галерее могут быть лучшие картины, но ни один из живописцев нескольких поколений не обладал лучшим сердцем. Псалмы говорят нам, что в глазах Господа — смерть его святых драгоценна. Нужно, чтобы это было так, иначе слишком ужасно думать, что его мать осталась в отчаянии, и миротворец, миролюбец целого общества положен в землю. Теперь между дубами Фонтенбло чего-то недостает, и когда у Барбизона подают десерт, люди невольно ищут исчезнувшую знакомую фигуру.

Третий, из сидевших за столом в Ориньи, был муж хозяйки; не хозяин, потому что днем он сам работал на фабрике, а вечером возвращался в свой собственный дом как гость. Это был человек исхудалый от постоянных волнений, лысый, с острыми чертами лица и живыми, блестящими глазами. В субботу, описывая какое-то жалкое приключение, случившееся с ним во время утиной охоты, он разбил блюдо на множество кусков. Делая замечание, он осматривался кругом стола в ожидании одобрения, поводил бритым подбородком и сверкал глазами, в которых вспыхивали зеленые искры. Время от времени в дверях появлялась его жена, надзиравшая в соседней комнате за обедом, и замечала:

— Henri, ты забываешься. — Или: Henri, ты можешь говорить не так громко.

Но этого-то никак и не мог сделать честный малый. От самой безделицы его глаза разгорались, кулак приходил в соприкосновение со столом, и голос разливался, как раскаты изменчивого грома. Я никогда не встречал такой петарды в человеческом образе! Я думаю, он был одержим бесом. Муж хозяйки то и дело повторял: «это логично» или «не логично». Кроме того, перед многими длинными, звонкими рассказами, он как бы развертывал хоругвь, произнося: «Вы видите, я пролетарий!». Действительно, мы отлично видели это! Дай Бог, чтобы я никогда не встретил его на улицах Парижа с ружьем в руках! Для общества это будет несчастливая минута.

Мне казалось, что его любимые фразы очень хорошо выражали хорошие и дурные стороны его класса, а при некотором обобщении, и его страны. Великое дело сказать, кто ты, и не устыдиться. Это прекрасно даже в том случае, когда человек не очень хорошо воспитан и слишком часто твердит о своем положении. Конечно, впрочем, в герцоге такая черта мне не понравилась бы, но она почтенна в рабочем. С другой стороны, не всегда следует полагаться на логику, а на свою собственную в особенности, потому что обыкновенно она сильно вводит в заблуждение. Когда мы начинаем с того, что слепо следуем словам мудрецов, мы под конец совершенно теряемся. В сердце человека есть чувство, на которое можно полагаться больше, нежели на любой силлогизм; глаза же, симпатии, влечения убеждают нас в том или другом, никогда не опровергавшемся. Разумные основания изобильны, как ежевика, и, точно кулачные удары, могут направляться во все стороны. Не доводы, не доказательства поддерживают или разрушают доктрины, и всякое учение логично только постольку, поскольку оно ловко изложено. Способный человек не более доказывает справедливость своего тезиса, нежели способный генерал доказывает справедливость своего дела. Вся Франция стала волноваться из-за нескольких сильных слов, и пройдет еще много времени, пока она не увидит, что это были только слова, хотя и громкие. Когда же это обнаружится, может быть, французы найдут, что логика далеко не так забавна, как им казалось.