Путешествие в Ур Халдейский - [2]

— Здесь мы и перейдем, здесь и перейдем, да-да — именно здесь, в самом опасном месте!

И действительно, в ту же минуту раздался шум автомобиля, пытавшегося взять подъем улицы Пророков со стороны Шхемских ворот, и Элька осмелилась первой пересечь улицу мелкими торопливыми шажками, а за нею неохотно потянулась, рискуя жизнью и упрямо ворча, Этель.

Сей отчаянный риск был немедленно удостоен награды в образе доктора Кетера, шедшего навстречу и погруженного в чтение книги. В тот момент, когда они переходили дорогу, я увидел трех человек, выходивших из книжной лавки моего дяди Зераха. Сам дядя Зерах в сопровождении юной студентки свернул в сторону улицы Принцессы Мэри, в то время как доктор Кетер продолжал идти по тротуару, где и налетел на двух женщин, только что, спеша и задыхаясь, перебравшихся с противоположной стороны. Брошюры и брошюрочки торчали из его карманов, а в руках он держал, одну на другой, две громадные книги. Верхняя была открыта, и он читал ее на ходу. Невзирая на это обстоятельство, ему удалось приветственно поднять шляпу, не отрывая глаз от книги, не останавливаясь и не сбиваясь с дороги. Тетушки маленького библиотекаря были не единственными, удостоившимися столь почтительного приветствия. Доктор Кетер снимал шляпу перед всеми попадавшимися по дороге дамами. Дамами, но не господами. Захваченный чтением, он совершенно не замечал проходящих мимо мужчин, даже тех, кои первыми его приветствовали. Однако как только в поле его зрения, поглощенного книгой, мелькал подол платья, правая рука немедленно тянулась к канотье.

Случилось так, что именно шофер Дауд ибн Махмуд, всем мужчинам мужчина, именно он и никто иной удостоился однажды взмаха докторского канотье, выходя из машины с перекинутыми через руку двумя кожаными юбками дочери старого окулиста, отправленными в химическую чистку. Доктор Кетер поднял широким жестом шляпу и продолжил, по своему обыкновению, изучать книгу, не задерживаясь на пути, однако Дауд ибн Махмуд пережил душевную муку, от которой ему так и не удалось избавиться. Вылезая из машины с юбками через руку, он заметил почтительный взлет канотье и собирался тут же на месте ответить на это снятием шоферской фуражки, но когда он сумел высвободить руку из-под юбок и добраться до козырька, доктор Кетер уже отвел от него глаза с выражением мрачной обиды (так ему показалось), не исчезнувшей и при их следующей встрече, когда шофер поприветствовал его полным церемониальным набором «ахалан» и «сахалан», в ответ не удостоившись даже беглого взгляда.

— Здравствуйте, доктор Кетер, здравствуйте, доктор Кетер! — очнувшись, ответили ему хором сестры и ехидно улыбнулись друг дружке. И когда они уже собирались продолжить свой путь в сторону Абиссинской улицы, Элька внезапно сорвалась с места и, мелко семеня, побежала за ним, не обращая внимания на сестру, взывавшую ей вослед:

— Элька, немедленно вернись! Я тебе говорю: вернись немедленно и не делай глупостей!

Она настигла его у входа в кафе «Гат» и потянула разок-другой за рукав, пока он не оторвался от книги.

— Доктор Кетер, — сказала она ему, — у меня есть для вас добрый совет. Добрый и важный совет: вместо того, чтобы держать эти тяжелые книги в руках, повесьте себе полочку на грудь.

Он наградил ее изумленным взглядом, и, поскольку она уже выговорилась и умолкла, он снова взмахнул на прощание шляпой и пробормотал:

— Большое спасибо, большое спасибо…

Казалось, что в своей невосприимчивости ко всему, что происходило вокруг него, он вовсе не понимает, что означает сие явление женского рода, находящееся у него перед глазами, и что оно ему сообщает. Однако по прошествии многих лет мы убедились, что речи Эльки, светлая ей память, смогли все же с течением времени пробить скорлупу, оберегавшую его от мира, и внедриться в его сознание: когда мы его видели в последний раз, он шел с книжной полочкой, подвязанной к шее веревкой и упиравшейся ему в живот. Это позволяло ему, в точности как и предвидела Элька, мир ее праху, одновременно нести с собой множество книг, вынимая и меняя на ходу нужные тома, а также приветственно поднимать шляпу перед всеми попадающими в его поле зрения юбками без малейшего опасения, что тяжелые книги из-за этого вывалятся из рук и упадут на землю.

Не знаю, почему именно в Эльке я увидел жену старого окулиста. Возможно, дело здесь было лишь в стечении обстоятельств: перед тем как выйти в библиотеку, я слышал жалобы нашей домовладелицы на жену доктора Ландау, собирающую в доме горе-музыкантов только ради того, чтобы помешать ее отдыху, и поскольку, выйдя, я встретил Эльку у дома доктора, я сосватал ее с ним и приписал ей все то, что слышал о докторше от госпожи Джентилы Луриа. Мне с легкостью удалось также объяснить ее поведение всем услышанным и увидеть ее властность в том, как она навязала свои советы доктору Кетеру, и в том, как она тащила за собой сестру Этель. Однако спустя всего полчаса, когда я сидел в читальном зале и выяснилось, что эти двое — тетушки библиотекаря, я совершенно не мог понять, как вообще возможно совершить такую ошибку. Элька и за нею Этель приходили к нему в библиотеку примерно раз в месяц, поближе к закрытию, и после того, как последние читатели исчезали, оставались провести с ним часок-другой. Почему же они приходили навестить племянника Срулика именно на рабочем месте, а не дома? Они не бывали у него в доме, потому что дали себе клятву, что ноги их в его доме не будет, и стопы их больше не переступали его порога с тех самых пор, как его отец уехал за границу. Они говорили, что он не уехал, а сбежал из дома от жены. Поскольку невестка изгнала их брата из дома, они поклялись, что больше к ней не придут и не станут с ней разговаривать. Заметно было, что по натуре они не способны упорствовать в бойкоте и были бы готовы и даже рады забыть свой страшный зарок, да только тут уж не дата им матушка Срулика никакой возможности разрешиться от данного обета.