Путешествие в тайную Индию - [7]

Фасад пагод испещрен обильной резьбой и забавными статуэтками. Сюжеты взяты из священных мифов или легенд и представляют собой странную толпу — из одиноких, погруженных в благочестивую медитацию индусских божеств, а рядом их же переплетенные в любовных объятиях тела, и они прекрасны. Это напоминает о том, что в индуизме есть вещи на все вкусы, такова всеобъемлющая природа его религиозных представлений.

Мы на Западе считаем этих божеств фантастическим олицетворением религиозных идей, но сами индусы не сомневаются, что они действительно — реальные существа.

Я захожу на территорию храма и оказываюсь в огромном четырехугольном дворе. Обширное сооружение включает в себя лабиринт колоннад, арочных галерей, святилищ, комнат, коридоров, закрытого и открытого пространства. Здесь нет каменных зданий, красота колонн которых заставляет застыть в немом изумлении, как перед храмами близ Афин, скорее — это сумрачное святилище тайных мистерий. Многочисленные ниши пугают меня неприятно холодным воздухом отчужденности. Но в этом лабиринте мой спутник идет уверенным шагом. Снаружи пагоды выглядят привлекательно с их красноватым цветом камня, но внутри кладка — пепельно-серая.

Мы проходим длинную крытую аркаду с крепкими стенами и причудливыми резными колоннами, которые поддерживают потолок. Затем, пройдя полутемные коридоры и мрачные комнаты, оказываемся в обширном портике внешнего двора этого древнего храма.

— Зал Тысячи Колонн! — объявляет мой проводник, и я вижу серое от времени здание. Сомкнутые ряды плоских гигантских каменных колонн, покрытых резьбой, тянутся передо мной.; Место пустынно и заброшено; а его исполинские колонны неясно и таинственно вырисовываются в полумраке. Я подхожу ближе и разглядываю древнюю резьбу. Каждая колонна состоит из цельного камня, даже потолок, который они поддерживают, состоит из больших каменных плит. И снова я вижу богов и богинь, развлекающихся с помощью мастерства скульптора; и опять высеченные морды зверей, знакомых и незнакомых, взирают на меня.

Мы бродим по пересечениям этих крытых плитами галерей с колоннами, проходим темные коридоры, освещенные кое-где небольшими светильниками, чьи фитили погружены в касторовое масло, и таким образом приближаемся к центральной ограде.

Приятно снова выйти на яркий солнечный свет, когда мы пересекаем двор. Теперь мы можем увидеть пять пагод пониже, которые как бы отмечают пунктиром внутреннюю часть храма. Формой они точно повторяют пирамидальные башни над въездными воротами в высоких стенах четырехугольного двора. Я исследую одну, что ближе к нам, и прихожу к заключению, что они построены из кирпича, а их украшенная поверхность — не каменная резьба, а лепнина из обожженной глины или какой-то прочной штукатурки. Некоторые фигуры были, очевидно, некогда оттенены красками, но теперь цвета поблекли.

Мы входим в ограду и бродим по еще более длинным темным коридорам в этом изумительном храме. Потом проводник предупреждает меня, что мы приближаемся к главному алтарю, куда не позволено ступать ноге европейца. Но хотя святая святых под запретом для иноверца, все же последнему позволено мельком взглянуть из темного коридора, ведущего к его порогу. Как будто в подтверждение этому предупреждению я слышу бой барабанов, удары гонгов и заунывные заклинания жрецов, которые смешиваются в монотонном ритме, звучащем до некоторой степени жутковато в темноте старого святилища.

Я быстро осматриваюсь. Из мрака поднимается золотое пламя перед идолом, два или три слабых алтарных огня, видны жрецы, занятые ритуалом. Я не различаю очертаний жреческих музыкантов, но слышу, что витые раковины и цимбалы добавляют резкие дикие звуки к музыке.

Спутник шепчет, что лучше мне поскорее уйти, ибо мое присутствие, безусловно, не обрадует жрецов. Вслед за тем мы ретируемся в сонное святилище внешних частей храма. Мое исследование закончено.

Когда мы снова возвращаемся к воротам, мне приходится отступить в сторону, потому что на земле, посреди дороги, сидит пожилой брахман с маленьким медным кувшинчиком перед ним. Он рисует яркий знак касты на лбу, держа осколок зеркала в левой руке. Красно-белый трезубец на лбу, который вскоре появляется между его бровями — знак ортодоксального индуса Юга, — придает ему, на мой западный взгляд, гротескный вид клоуна. Сморщенный старик в киоске у храмовых ворот, продающий фигурки священного Шивы, ожидающе поднимает глаза, и я останавливаюсь, чтобы купить что-нибудь в ответ на его невысказанный вопрос.

Издалека я вижу в другом конце городка блистающую белизну мраморного минарета и, оставив храм, еду к местной мечети. Что-то во мне всегда трепетало при виде изящных арок мечети и изысканной красоты ее куполов. Снова я снимаю обувь и вхожу в прекрасное белое здание. Как хорошо оно спланировано, высота его сводов неизменно повышает настроение! Внутри несколько молящихся сидят, стоят на коленях или простерты ниц на разноцветных молитвенных ковриках. Здесь нет мистических святилищ или кричащих изображений, ибо Пророк писал, что ничто не должно стоять между человеком и Богом — даже священнослужители! Все молящиеся равны перед лицом Аллаха. Здесь нет ни жреца, ни пандита, нет иерархии, никто не вклинится в мысли человека, когда тот поворачивается лицом к Мекке.