Путешествие в страну Офир - [31]

Первый рассказал о себе Сигурд Датчанин.

– Как далеко ты забирался на север? – задал вопрос капитан. – Я имею в виду те корабли, на которых ты плавал до «Геновевы»… Если почему-либо у тебя нет охоты отвечать, так и скажи нам.

– До «Геновевы» я забирался и на север, и на северо-запад значительно дальше, чем с вами, – сказал Датчанин. – Нанят я был капитаном-португальцем. Он решил двинуться на северо-запад, после того как пытался разведать дорогу к стране Офир, вдоль Африки с запада и даже высаживался на берег, но потерпел неудачу из-за какого-то тамошнего народа… Говорить дальше, или это вас не интересует?

– Очень интересует, – отозвался за всех метр Анго и тут же сделал какую-то пометку на своей карте. – Прошу тебя, продолжай.

– Ну, после своей неудачи португалец вернулся в Европу. В Африку я с ним в плавание не ходил, о нем мне рассказали матросы… Правду ли, нет ли – поручиться не могу… А ходил я с ним от Англии до Ирландии, а потом – до Исландии.

– Значит, много дальше Исландии ты не побывал? – сказал капитан.

– Не побывал, – ответил Сигурд. – Жалел очень, но так и не побывал.

– А ты, Федерико, что можешь добавить? – обратился капитан ко второму матросу.

– На «Геновеве» я уже десять лет служу. Еще покойным братом вашим был нанят. А до этого мне заплывать на север дальше Ирландии не приходилось.

Педро Маленький, не дождавшись, чтобы к нему обратились, сам вскочил со скамьи:

– А я с португальцами до этой самой страны Офир доходил!.. Только не матросом, а пленником – в трюме у них… Договорился со мной капитан-португалец, что доплывем мы до Ирландии. А мне интересно было, что это за Ирландия… А там он, мол, меня, если я захочу, отпустит… Но смотрю я, что ни в какую Ирландию мы не попадем, а все к югу, к югу наш корабль поворачивает! Я и говорю, вежливо так говорю капитану: «Что же это, какая это Ирландия! Прошу вас, сеньор капитан, высадите меня где-нибудь к Кастилии поближе. Или поворачивайте на север, как было договорено!» А он, португалец, вместо всего этого меня в трюм засадил! Сколько я там просидел, не скажу даже… А кормили меня – собаку лучше кормят! Обглодают сами кости, а потом их – мне в трюм! А у меня с глазами еще что-то стало делаться… Утрами хоть и темно в трюме, но сквозь щели я все же свет вижу, а вечер подходит – слепну! Пристали мы в каком-то заливе к берегу (это мне матросы объяснили, когда в капитанскую каюту вели, под руки вели, как какое-нибудь преосвященство, дело-то вечером было, я уже ничего не видел). «Ну и жизнь у тебя! – говорю я капитану. – Ослеп я! А что тебе за радость во мне – слепом?» А капитан мне: «Слепых, мол, бог жалеет! Может, и пройдет у тебя слепота, да ты еще от меня награду можешь получить! Здесь, говорит, большие сокровища имеются. Мы отвезем тебя на берег, а ты иди все прямо и прямо. Потом наткнешься на остатки стены. Нашарь в стене пролом. Шагай осторожненько, ногами впереди себя щупай… – И дал мне капитан колокол: – Нащупаешь колодец – без умолку в этот колокол звони, мы тебя найдем… А люди здешние, если встретятся, тебя не тронут – ты слепой!» И верно, отвезли меня с колоколом на берег. «Ну как?» – спрашивает капитан. А я заплакал только и говорю: «Какие вам тут еще сокровища! Я слепой. Свалюсь в первую же яму или потону в первой же речке! Может, вы это нарочно меня до слепоты довели!»

– И что же, повели тебя обратно на корабль? – спросил сеньор Гарсиа.

– Какое, «повели»! Так и оставили на берегу. Дело уже к вечеру было. Они ведь так и норовили в темноте к этим сокровищам добраться, чтобы никто их не застукал на месте! И вдруг слышу – подходит ко мне кто-то, не вижу, кто. Взял меня за руку и повел. Лопочет что-то по-своему, не похоже ни на что… У них слепой вроде бога или за святого считается… И такие чудеса опять со мной! Утром все хорошо вижу, а к вечеру – ну слепой и слепой! Я уже немного научился по-ихнему, все же долго пришлось там прожить. Да у них и не поймешь – весна ли, лето ли… Зимы вот только не бывало… Жил я хорошо. Мясо ел! Спрашиваю: «А вы, часом, не человечиной меня кормите?» А они смеются только. И вдруг приходит или приезжает к ним какая-то родня. Родни этой больше сотни навалилось. Племя, что ли? И вот подходит ко мне какой-то важный. Посмотрел на мои глаза утром, когда я видел хорошо. Потом посмотрел вечером. И велел этим людям меня десять дней подряд рыбой кормить. А у них самих рыба большая редкость, ее им издали с какой-то ихней большой реки привозят… Но кормили! А потом он велел мне глаза рыбьей желчью помазать. И что вы думаете! Прошла эта моя слепота, ее как и не бывало! Так вот, это дурачье побоялось, как бы я – зрячий – португальцам дорогу не указал. Португальцам! Очень мне нужно с ними носиться, будь они неладны! Объясняю я это все своим хозяевам, а они и слушать не хотят!

И пошли они водить меня туда и сюда, просто ноги отваливались. А кругом красота – зелень, деревья, цветы с мою голову величиной, а они меня все ведут и ведут! И вдруг ни деревьев, ни цветов – песок один, и конца ему не видно… Тут они останавливаются, следы, мол, запутали, дороги я никуда уже не найду! А солнце жарит. От песка искры так и прыгают. Я и говорю по-ихнему: «Вы, спасибо вам, от слепоты меня вылечили, а от солнца вашего я опять начну слепнуть… Мне-то уж все равно, говорю, пропаду же я в этих ваших песках». И еще, уже по-нашему, одно словечко добавил – они ведь не понимают… Смотрю, выходит один, прямо красавец, только рожа черная (что сам черный – это наплевать), и спрашивает: «Ты в своих богов веришь?» Я так и понял, что это он про святую троицу толкует. Говорю: «Верю, конечно!» А он говорит: «Поклянись своими богами, что никому не покажешь, где сокровища царя Соломона находились. А мы тебя тогда на морской берег выведем». «Во! – думаю. – Дикари, дикари, а про Соломона знают!» И поклялся я им святой троицей. А где сокровища эти, я ведь их и в глаза не видал! А что до Соломона, то на корабле у тех, что меня на берегу потом подобрали, один Соломон был. Я сам от него святую инквизицию отвел! С ганзейцами я тогда плавал. Капитан стал меня расспрашивать, что и как, не слыхал ли я, дескать, о золоте, что Соломон когда-то здесь копал. А я ведь поклялся тем людям! И говорю капитану: «Ни про какого Соломона я не знаю и про золото не слыхал. А у тебя, говорю, в команде есть один такой – Соломон, так ты его иначе называй, потому что мы, как видно, в Испании будем останавливаться…» И объяснил еще про португальцев, как я у них в трюме ослеп, а они меня слепого оставили на берегу. «В трюме, говорю, темно было, вот я и ослеп. А на воздухе, говорю, все прошло! А что это за берег, никто не знал, нас сюда бурей пригнало… Плыви-ка, говорю, герр капитан, лучше обратно! А не то нас еще люди с собачьими головами повстречают». И ведь не врал я! Дикари мне рассказывали, что и вправду там, только чуть подальше, живут такие – собакоголовые… Может, я ихнее слово «собака» не так понял или про собачьи головы это им со страху показалось… А что сильно люди те волосами обросли, это верно. Я издали одного такого видел, он у них в мирное время под деревом на веревке сидит. Рабом считается. А как одно племя с другим воюет, вперед этих людей пускают, а они швыряют во врагов такие камни, что их пять человек с места не стронут! Сильные очень, вот их, когда войны нет, на веревке, как у нас собак, держат…