Путешествие в прошлую жизнь - [20]

— Держи вот, так, осторожно. Ник, я все сделаю, у нас замечательный врач, он поможет, я буду жать тебя с носилками, на окраине лагеря.

Всю дорогу, Никита разговаривал с девушкой, успокаивал ее, а скорее самого себя, и это помогло, когда он и Паша несли ее, прикрытую плащом, чтобы не порождать лишних слухов, молодой человек был гораздо спокойнее или по крайней мере казался таковым.

В деревенской избе, где разместился полковой госпиталь, молодых людей уже ждали. Егор Карлович был как всегда серьезен и недоволен, Пашино сообщение о раненой княжне он воспринял с осторожностью.

— Вы знаете, сколько за последние 2 часа привезли раненых, и что я должен разрываться на части. И потом, что скажет командование?

— Егор Карлович, это же ваш долг и…

— Да, да, только объясняться с полковником Бурковским будете Вы.

Такая уж у доктора была манера ворчать и ворчать, но вот специалист он был отменный, просто чудеса творил. На это и надеялся Никита.

— Что прибыли? Так, кладите сюда, да не так — как всегда вычитывал педантичный врач с полунемецким происхождением. Он бегло осмотрел девушку, поцокал языком, покачал головой, осторожно разрезал рясу, снял уже пропитавшуюся кровью Никитину повязку.

— Н-да, случай, действительно не простой, так все вышли вон.

— Егор Карлович, пожалуйста, спасите эту девушку, я…

— Я сам знаю, что мне делать. Молодые люди у меня сегодня много раненых, и всего 2 медицинские сестры, поэтому раз вы привезли эту девушку отправляйтесь на помощь вашим раненым сослуживцам, быстро одевайте халаты мойте руки, Маша все покажет, и немедленно вон отсюда. Да и позовите мне Филипповну, быстро.

Филипповна была опытной уже пожилой медсестрой, раненые ее побаивались и уважали. Маша совсем молоденькая, училась у Филипповны, помогала. Конечно, в период тяжелых боев одного врача и двух сестер не хватало, поэтому помогали сами здоровые офицеры, или деревенские жительницы, если лагерь разбивался в деревне или монахини, если были поблизости.

С тяжелым сердцем помогал перевязывать раненых Никита.

— Паш, если он Филипповну позвал, дело совсем плохо, я боюсь…

— Так, перестань, тебе самому руку нужно перевязать.

— Ерунда, царапина, а если она…

— Никита, нельзя думать о плохом. Все будет хорошо, слышишь, а у нашего Карловича золотые руки, скольких с того света вытаскивал. Ну, не куксись.

Чем больше проходило времени, тем тревожнее становилось на душе Никиты, раненые давно были перевязаны, а Егор Карлович все не показывался. Никита измерил сени госпиталя вдоль и поперек уже миллион раз, так страшно ему не было еще никогда в своей жизни, даже когда он услышал о ее гибели, тогда от него ничего не зависело, теперь ее жизнь находилась в руках человека и потерять ее второй раз, нет… он готов был сам умереть тысячу раз, только, чтобы спасти ее.

Когда приоткрылась дверь и Филипповна тихо вышла, он даже не поверил своим глазам.

— Ну, ну что там, говорите, умоляю, Катерина Филипповна, не молчите, — Никита не мог дышать, все в этом мире сейчас зависело от ее ответа.

— Да, сами же слово не даете сказать. Жива ваша девушка.

На лице молодого человека застыло глупо счастливое выражение.

— Да не радуйтесь так раньше времени, пулю Егор Карлович вынул, сердце не задето, и легкое тоже цело, просто чудо Господне, но вот крови она потеряла не просто много, а очень много, сама-та воробушек, словно ребенок. Я не знаю, сможет ли ее организм справиться с этим. Есть опасность внутреннего кровотечения и инфекции.

— А Егор Карлович, что говорит?

— Варвары говорит, раз уже в монахинь стрелять начали, значит….

— Да я же не об этом.

— Что говорит, не знает, но все, что мог сделал, теперь только ждать, если через 5 дней не придет в себя, то считай, что нежилец, если очнется выходим. Все, некогда мне, — и женщина скрылась за входной дверью.

Эти пять дней кошмара, страха, тающей надежды и постепенно охватывающего все его существо отчаяния Никита не мог забыть еще очень долго.

Елизавету оставили здесь же в госпитале, перегородили большую общую так называемую палату, так что у девушки получилась отдельная маленькая комнатка. Практически все это время Никита провел у ее постели, в надежде, что девушка придет в себя. Отлучался он лишь, чтобы перекусить и для долгого серьезного разговора с полковником Андреем Павловичем Бурковским.

Оказалось, что он даже был знаком с отцом Елизаветы и оказать помощь его дочери большая честь, а вот генералу Краснову пока решили ничего не сообщать, благо его приезд в полк не ожидался в ближайшее время, а лагерь готовился к зимовке, основные бои откладывались с обеих вражеских сторон до весны.

Теперь ничто не препятствовало Никите ухаживать за девушкой, он даже спал рядом на кушетке, хотя скорее дремал тревожно, просыпаясь от ее малейшего движения. Елизавета не приходила в себя, только стонала тихонько, Никита смачивал водой пересохшие губы, держал ее тонкую руку, словно пытался отдать все свои силы, надеялся, а потом молился, в ожидании чуда. Егор Карлович тяжело качал головой и молча уходил, вздыхая, Филипповна, даже всплакнула один раз. Жалко, дико жалко было эту маленькую хрупкую девушку, которую покидали последние силы.