— Ой, какая знакомая формулировка. Так у нас недавно говорили: «Социализм победил полностью и окончательно».
Она рассмеялась. Поднялась с подушек, готовая уходить. Я почувствовал необъяснимый испуг, обхватил ее колени в надежде удержать хоть ненадолго. Она как бы играючи легко подняла меня за плечи. Чтобы протянуть время, я задал первый попавшийся вопрос:
— Зачем тебе такие сильные руки?
— Ты никогда не расстанешься с тем, что создал большим трудом. Я оставила тебе много сомнений, и ты вложишь труд, разрешая их. Все, что я сделала, ты разовьешь, упрочишь, и это будет действительными знаниями.
Ее лицо было очень близко. Она была выше меня, и все же я дотягивался губами до пушка на верхней губе, до бровей и ресниц. Я отстранился, чтобы взглянуть на нее. Какие-то мгновения она была неподвижна. Губы слегка приоткрыты как бы в улыбке, виднелась белизна зубов. Густые ресницы прикрывали глаза, но виден был блеск белка. Она неожиданно повернулась и пошла к выходу. Пес уже был там, зевал. Она не поворачиваясь скрылась, пес — следом. Я стоял в оцепенении, смотрел под ноги. На полу лежали некоторые вещи. Вспомнилось ее лицо с этим непонятным блеском глаз. Опять увидел вещи на полу и подумал: «Женщина, уходя, всегда оставляет вопросы».
Вдруг послышалось или показалось звучание колокольчиков с той стороны полога. Я рванул туда. Все та же маленькая комната, диван, за ним книжные полки, ни входа, ни выхода. Я недоуменно стал озираться и вдруг от боли потерял зрение и слух.
* * *
Очнулся от испуга. Силюсь открыть глаза, но темно, хочу повернуться и не могу. Начал перебирать последние события в обратном ходе. Это помогло понять, что я лежу. Не чувствую ни тела, ни дивана, на котором лежу. Стало стыдно за свой испуг. Подумалось: «Если мыслю, значит существую». Пожалуй, я бы рассмеялся, если бы не память о боли и тысячи иголочек в теле. Вспомнил руки, ноги, и сознание взбудоражила мысль: не могу вздохнуть! Представил, что повернул голову, и боль в шее указала, что тело слушается. Оно все задеревенело, как это возможно? Движения происходили удивительно медленно. Пальцами дотянулся до века, и только тут отметил, что вижу. Стал замечать предметы постепенно — от ближних к дальним. Комната как будто живая, пространство постоянно деформировалось. Наблюдая это, заметил, что дышу. Сосредоточил все внимание на будильнике, он давно отзвенел, а я уже на два часа опоздал на работу. От этой мысли меня подбросило, как пружиной.
Одевался автоматически, меня шатало. Мешало то, что ничего не чувствую, какое-то взвешенное состояние. Ощущение реальности, определенности потеряно начисто. Выскочил на улицу и бегом к метро. Останавливаться было нельзя, сразу все окружающее становилось уродливым: дальний угол дома воспринимался ближе переднего, а бетонный забор казался прогнутым, как будто я в центре огромной трубы. Это пугало и подстегивало — скорей, скорей к метро. В первый момент вход показался пастью какого-то монстра. Я взмок, но чисто автоматически ворвался внутрь, проскочил мимо вахтера. Тот что-то кричал вслед, но я не слышал, вцепился в поручень эскалатора.
Слух и зрение восстанавливались долго, ощущения тоже возвращались, но прикосновение к чему-либо вызывало боль, как от ожога. Через месяц все восстановилось.
«С бесконечным уважением и благодарностью за импульс в создании серии книг «Беседы с Незнакомкой» дорогому Учителю и за духовную поддержку друзьям:
Марии Филипповне Дроздовой-Черноволенко,
«l-субстанции»,
писателю Владимиру Щербакову,
Юлии Соломоновой
и семье Михайловых»
