Путешествие в Агарту - [30]

Здесь секс – обычное проявление чувств, лишь немного более сильное, чем рукопожатие. Для иностранцев это один из видов гостеприимства. Мистики используют его как трамплин для своих прыжков к священным высям. «В наивысшей экзальтации оргазма божество омывает нас росой высшего наслаждения».

Лама Сурханг принимает меня в церемониальном зале. Стоит чад от жира, горящего в сотне ламп. С фресок на убогих сводах глядят демоны с выпученными глазами, они призваны закрывать вход дурным душам.

Мое посольство состоит из Чанга и шерпы, у которого осталось больше всего зубов. Представ перед ламой, я разворачиваю белый платок «кната» и протягиваю его в знак дружбы.

По тибетскому обычаю усаживаюсь на подушку напротив возвышения, где сидит лама. Нам подают чай и сладости. По-китайски очень медленно объясняю, что хотел бы остаться всего на три дня, но люди из моего каравана ждут денег из Амдо.

– Нет. Твои люди ожидают не этого. Они ждут, когда прибудет святой брат, лама Капчепа, который принесет жертву Тшед. Демоны кричат, воют в ночи… Мендонг-Гомпа полон вырвавшихся на свободу демонов. Они правы, что хотят подождать, ибо воплотившиеся демоны, тулпы,[81] попытаются ускользнуть, завладев телами тех, кто выйдет из города.

Я слушаю его с удивлением. Он говорит четко, но едва слышно, уверенным, хриплым, ворчащим голосом. Говорит так, словно боится, что тулпы могут его подслушать. Помолчав, он спрашивает:

– Ты едешь в Китай?

– Да. Я хочу попасть в Китай через северную границу.

– Так всегда делают люди из ваших народов… Почему вам не сидится на месте? К чему это все?

Я не знал, что ему ответить. Последовало долгое молчание.

– Судя по всему, люди из твоего народа побеждают в великой войне, – сказал лама.

Я кивнул (вернее, это кивнул Роберт Вуд). Сурханг предостерег меня с каким-то усталым безразличием:

– Не всегда слово «победа» означает жизнь и процветание. Надо знать, чего стоила победа. Часто бывает, что люди, добыв победу, умирают от ран…

Я согласился, склонив голову. Я подумал о смертельно раненом британском льве, который уже не оправится, лишенный морей, где так долго пиратствовал.

Когда мы вышли, Чанг подошел ко мне, пристыженный. Лама ясно показал, что он солгал насчет английских фунтов. Чанг пустился в долгие объяснения, подыскивая самые понятные слова. Он сказал:

– Когда ты выстрелил из ружья в тени на леднике, люди испугались. Они подумали, что тобой завладела тулпа.

– Тулпа?

– Демон, который высасывает из тебя «дыхание жизни». Вот что делают тулпы. Люди боятся, что ты убьешь и их… Пускаться в путь до окончания Тшеда будет опасно…

В городе-монастыре чувствуется напряжение. Выйдя из главного здания, мы заметили наверху множество молодых монахов, которые бегали, разорвав на себе туники. Повсюду им видятся демоны. Монахи-полицейские, внушающие страх доб-добы, пытаются разогнать их ударами бича, словно обезумевших волков.

Мой домишко стоит у входа в нижний квартал. Я постарался привести его в жилой вид. Раздобыл керосиновую лампу. Меня преследует чувство, что я бессмысленно теряю время. Я решил вновь просмотреть документы Аненэрбе.

Я погрузился в чтение доклада об иезуите Тейяре де Шардене.[82] Он живет в Пекине, фактически отвергнутый церковью, которая запретила ему публиковать свои исследования. Наши агенты разыскали его, но не смогли войти к нему в доверие. Аненэрбе предполагает, что Тейяр отправился в Гоби, вдохновленный тайными сообщениями отцов Хука и Габе в XIX веке. Описания чудес, которые они наблюдали, были обнародованы лишь частично. Остальное, скорее всего, хранится в тайных иезуитских архивах в Равенне. Нашим специалистам не удалось преодолеть предрассудки и почтительный страх Муссолини по отношению к церкви.

Тейяр воспользовался возможностью присоединиться к нескольким экспедициям по Центральной Азии (Гаардта-Ситроена и Роя Чапмена-Эндрюса). Аненэрбе предполагает, что примерно в 1923 году (вскоре после поездки поляка Оссендовского[83]) он кружил в районе магической Агарты. Считается маловероятным, что он, как утверждалось, действительно удостоился посвящения в Хамсы, или Анагами, – сан, соответствующий «высшему духу, который, несмотря на все препятствия, сможет исполнить свою просветительскую миссию».

Работа Тейяра «Геологические наблюдения в Турфанской области[84]» доказывает, что он приблизился к Тайной Области. Его сопровождали проводники, которых он нанимал сам, отделившись от остальных участников экспедиции Ситроена.

Считается вероятным, что он искал скрытые следы пребывания секты ессеев, которые могли быть учителями Христа. Некоторые иезуитские ученые полагают, что после того, как Иерусалим был захвачен римлянами, ессеи переселились в некую тайную область Азии.

Больше всего сбивает с толку у Тейяра его «языческое», пантеистическое путешествие. Его погружение «в сердце всеобъемлющей материи», как он записал в одном из своих запрещенных трудов. Он не обычный еретик. Церковь не ошибается.

Я провел дурную ночь. Ближе к рассвету меня начинает лихорадить. Я то и дело внезапно просыпаюсь. Мне снятся кошмары. В какой-то момент стали слышны призывы мрачных ритуальных труб и свистящий звук каньлингов, дудок, изготовленных из человеческих берцовых костей. Дует дикий ледяной ветер, от которого дребезжит стекло в моем крошечном окошке. Я просыпаюсь в ужасе: мне привиделось, будто меня высасывает тулпа, один из этих пьющих души вампиров которые, похоже, водятся здесь в избытке.