Путешествие стипендиатов - [40]

Мистер Паттерсон попросил Луи Клодьона открыть мешочек с косточками и достать одну, каковую он затем осторожно сжал губами. Увы! Почти тотчас же он икнул, да так, что косточка вылетела изо рта, как пуля из духового ружья.

Ну что ты будешь делать?… Нет ли еще какой-нибудь завалящей рекомендации?… Все ли средства, профилактические и лечебные, уже испробованы?… Разве в них не советовали немного поесть во время приступа?… Равно, впрочем, как и вообще ничего не брать в рот.

Юноши сбились с ног и просто ума приложить не могли, как лечить несчастного мистера Паттерсона, впавшего в полную прострацию. И тем не менее они старались быть все время рядом, чтобы не оставлять беднягу одного. Они прекрасно знали, что больного следует развлекать, дабы не дать ему впасть в меланхолию. Увы, даже чтение столь любимых мистером Паттерсоном древних авторов не дало никакого результата.

Поскольку больному был нужен свежий воздух, которого, естественно, недоставало в каюте, Вага разложил для него матрац в передней части полуюта.

Здесь и улегся мистер Гораций Паттерсон, убежденный на этот раз в том, что энергия и воля, равно как и всякие там терапевтические рекомендации, просто ничто для морской болезни.

— Ну как там наш бедный эконом?… — спросил как-то Роджер Хинсдейл.

— Похоже, он правильно сделал, написав завещание! — ответил Джон Говард.

Явное преувеличение, несомненно, поскольку от морской болезни не умирают.

Как-то после полудня, когда приступы тошноты стали буквально выворачивать господина Паттерсона наизнанку, рядом с ним возник вежливый стюард и сказал:

— Сударь, я знаю еще одно средство, говорят, оно иногда помогает.

— Ну что там еще, говорите же, говорите скорее, если еще есть время, — прошептал несчастный эконом.

— Во время всего плавания, днем и ночью, нужно держать в руках лимон…

— Дайте мне лимон, — пролепетал мистер Паттерсон, выдавливая слова между спазмами.

Вага, как ни странно, ничего не выдумывал и не шутил. Лимон действительно фигурировал в числе средств, придуманных специалистами против морской болезни.

К сожалению, и это средство оказалось столь же неэффективным, как и все остальные. Напрасно мистер Паттерсон, еще более желтый, чем сам фрукт из семейства цитрусовых, конвульсивно сжимал его в руке так, что вот-вот мог брызнуть сок! Он не испытывал при этом ни малейшего облегчения, а сердце его продолжало качаться как маятник в многострадальной груди.

После этой попытки побороть морскую болезнь мистер Паттерсон испробовал еще и очки с закрашенными киноварью стеклами, но это тоже ничего не дало и, казалось, были исчерпаны все средства, известные пассажирам и команде. Стало очевидно, что, пока у мистера Паттерсона хватит сил быть больным, он и будет страдать, так что оставалось уповать лишь на матушку-природу.

Однако после стюарда к страдальцу явился Корти, дабы предложить еще одно чрезвычайное средство.

— Вы храбрый человек, мистер Паттерсон?… — начал он издалека.

Покачав головой, мистер Паттерсон прошептал, что он этого не знает.

— А о чем идет речь?… — поинтересовался Луи Клодьон, остерегавшийся «морской» медицины.

— Да все очень просто — нужно выпить стакан морской воды… — ответил Корти. — Иногда это оказывает необыкновенное действие.

— Не хотите ли попробовать, мистер Паттерсон?… — спросил Хьюберт Перкинс.

— Все что угодно! — простонал великомученик.

— Правильно, — поддержал его Тони Рено, — ведь не целое же море нужно выпить.

— Да нет, всего один стакан, — заявил Корти, опуская за борт свою фляжку и доставая ее уже полную восхитительно прозрачной воды.

Мистер Паттерсон, собрав в кулак всю волю, поскольку не хотел, чтобы про него говорили, что он не все испробовал до конца, привстал со своего скорбного ложа, взял стакан дрожащей рукой, поднес ко рту и сделал добрый глоток.

Это его и доконало. За сим последовали приступы тошноты, сопровождавшиеся ужасными спазмами, сильнейшими судорогами, конвульсиями, сведением конечностей, выделением мокроты, и если все эти слова звучат по-разному, то смысл их сводится к одному, — все это способно убить в человеке ощущение окружающего мира.

— Нельзя же оставлять беднягу одного в таком состоянии, лучше перенести его в каюту, — заметил Луи Клодьон.

— Этого человека следует засунуть в койку, — заявил Джон Карпентер, — и вытащить оттуда только в Сент-Томасе.

Правда, вполне возможно, при этом боцман подумал, что, если мистер Паттерсон отдаст Богу душу, прежде чем доберется до Антильских островов, то ему самому и его компаньонам перепадет на семьсот фунтов меньше…

Он тотчас позвал Вагу, чтобы тот помог Корти перенести больного, что и было немедленно проделано, причем бедняга вряд ли сознавал, что творят с его бесчувственным телом.

Теперь, когда все внутренние препараты были исчерпаны и оказались бессильны, было решено прибегнуть к средствам внешнего воздействия, ибо они, возможно, и окажут желаемое действие. Роджер Хинсдейл подсказал мысль испробовать на больном еще одну рекомендацию знаменитого рецепта, к которой пока не прибегали и от которой можно было бы ожидать положительных результатов.

Мистера Паттерсона, не пошевелившего бы даже пальцем, если бы с него сдирали кожу, раздели догола, оставив на нем только фланелевый пояс, и стали массировать живот влажной тряпкой, пропитанной коллодием