Путешествие на юг - [9]

В а л е р к а  осторожно, оглядываясь на спящий дом Таисьи, приближается к сарайчику. Открывает щеколду, просовывает голову в дверь, замечает  М а ш у, которая читает, отвернувшись к стене. Стучится, входит.

М а ш а (поспешно натянув одеяло на плечи). Зачем пришел?

В а л е р к а. Я?

М а ш а. Ты.

В а л е р к а. А правда — зачем пришел? Из спортивного интереса. У меня страсть — препятствия преодолевать. (Однако, несмотря на внешнюю браваду, держится смущенно.) Доску-то Таисья приколотила.

М а ш а. Ага.

В а л е р к а. Хотел плечом высадить — не отодрать.

М а ш а (наблюдает за тем, как он изучает ее жилье; после паузы). Это я приколотила.

В а л е р к а (усаживается на пол). Экзотика. Первые астрономы и философы в азиатских странах народились, а до стульев додуматься не могли.

М а ш а. Если неудобно — на раскладушку садись.

В а л е р к а. Притерплюсь. Сильна старушка — по-спартански воспитывает тебя. Зимой у нее здесь куры живут.

М а ш а. Я сама напросилась. Я перед сном представляю, будто я в палатке, в лесу.

В а л е р к а. Это тебя Таисья для романтики на щеколду закрыла?

Маша перелистывает книгу, не отвечает.

А я думал, ты не станешь со мной говорить.

М а ш а (помолчав). Ты же нечаянно толкнул.

В а л е р к а. Да? (Внимательно посмотрев на Машу.) Интересное ты существо… Слушай, а ты, случайно, в бога не веришь?

М а ш а. Случайно нет.

В а л е р к а. Это у них там: по одной щеке смазал — другую подставляй.

М а ш а. А ты, значит, не просто толкнул, а с целью, чтобы я в воду упала?

В а л е р к а (помолчав). Не знаю… Может, и без цели толкнул.

М а ш а. Конечно, без цели. Ты ведь не злой.

В а л е р к а (помолчав). В общем-то, я через забор перемахнул, чтобы извинения принести.

М а ш а. Спасибо.

В а л е р к а. Считай, что я встал и поклонился До земли.

М а ш а. Ладно… Это уже неважно теперь.

В а л е р к а. Что же важно?

Маша не отвечает.

Ты сказала: это уже неважно теперь. Я спрашиваю: что?

М а ш а. Все.

В а л е р к а (кричит). Я к тебе в викторину играть пришел?

М а ш а. Бабку разбудишь — она тебя за ухо выведет со двора.

В а л е р к а (встает, открывает дверь, кричит вызывающе). «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом»!

Пауза.

М а ш а. Ну? Дальше ори… Подумаешь, героизм — старушку разбудить.

В а л е р к а (с угрозой). Уйду!..

М а ш а. Уходи.

В а л е р к а (потоптавшись в дверях, садится на прежнее место). «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте».

М а ш а. Балет?

В а л е р к а (усмехнувшись). Балет.

М а ш а. Это ты мне книжку прислал?

В а л е р к а (с преувеличенным интересом). Какую?

М а ш а. Тургенева. Повесть «Первая любовь». Соседская Ленка бабке передала для меня. Я думала, это ты свой ослиный юмор проявил.

В а л е р к а. Лично я ослов с чувством юмора не встречал. (Вскользь.) Бывает, в книжки записки кладут.

М а ш а. Зачем?

В а л е р к а. Мало ли. Например, признание в любви.

М а ш а. Выдумают же. (Однако потрясла книгу над одеялом.) Значит, это ленинградский Шурик прислал.

В а л е р к а. Кто-кто?

М а ш а. Шурик. С мамой приехал. В угловом доме живут. Ты что же, не видел его? Высокий такой, в замшевом пиджаке.

В а л е р к а (неожиданно задетый). Я не на пиджаки, я на лица смотрю.

М а ш а (спокойно). И лицо запоминающееся. Красивое лицо. Только кожа лезет с него — обгорел.

В а л е р к а (помолчав). У мужчины главное — характер.

М а ш а. Конечно… но и лицо. Он на физика учиться пойдет. (Интуитивно нащупав его болевую точку.) Я лично считаю, что физики самые главные люди на земле. А ты?

В а л е р к а. Ерунда это все.

М а ш а. Атомный век. Кто атомной энергией управляет, тот и главней.

В а л е р к а. Обывательница ты. Физика — это цивилизация. Сегодня — атомный век, завтра — какой-нибудь еще. Вчера в каретах ездили, сегодня — в автомобилях, а завтра на собственных ракетах полетят. Конца этому не будет. Главное, чтобы люди счастливыми стали. Все. Кто это сделает — тот и главный… А этих, вроде Шурика твоего, я не очень люблю. Задаются они. Если он сведения «потоком информации» называет, он еще не Эйнштейн.

М а ш а. Не кто?

В а л е р к а. Не Эйнштейн. Нашел с кем на философские темы рассуждать. В общем, дурак он, твой Шурик, и все.

М а ш а (искоса посмотрев на Валерку, улыбнулась). Он смешной. Увидит, я мимо иду — к турнику бежит. Подтягивается, чтобы внимание привлечь. Ой, до чего же смешно на вас, на мальчишек, глядеть. Один в четвертом классе влюбился в меня, так он себе все лицо чернилами вымазал и около доски на четвереньках ходил.

В а л е р к а. Опять про свидания понесла?

М а ш а. В четвертом классе-то! Выгнали его. Он потом возненавидел меня. Виноватой считал. Валенки у меня в раздевалке стояли — так он туда мышонка запустил.

В а л е р к а. А почему ты решила, что это Шурик книжку прислал?

М а ш а. Кто же еще?

В а л е р к а (с оттенком брезгливости). Может, он влюбился в тебя?

М а ш а. Шурик? Что ты! Зачем ему влюбляться в меня?

В а л е р к а. Красивая ты.

М а ш а. Ты так считаешь?

В а л е р к а. Я? Не задумывался еще. Вспомнил, как ты рекламировала себя… Между прочим, знаешь, сколько Джульетте было, когда она умерла? Четырнадцать лет…

М а ш а. Сила — шестиклассница еще. Теперь от любви не травятся. Моя сестра от несчастной любви второго полюбила, чтобы первому назло.