Путешествие на «Тригле» - [25]
— Что тут происходит? — спросил я одного.
— Мотопробег Симферополь — Феодосия в честь праздника виноградаря! — ответил мотоциклист.
В это время какой-то человек в кожаной куртке поднял флаг, другой выстрелил из пистолета, и все мотоциклы, стреляя и взрываясь, умчались.
Последними укатили на автомашине человек с флагом и человек с пистолетом.
Площадь опустела. Остался один мотоциклист. Он стоял посреди пустой площади и держал в руке белый шлем.
Я подошел к нему.
— Здравствуйте! — сказал я. — Меня зовут Николай. Мы от Марлена?
— Привет! — сказал он. — От Марлена. Вы когда-нибудь на заднем сиденье ездили? Не упадете?
— Не упаду, — ответил я.
Я никогда не ездил на заднем сиденье. И вообще никогда не ездил на мотоцикле.
ПО-МОЕМУ, ВСЕ ОНИ СЛИШКОМ НЕУСТОЙЧИВЫ.
Я нацепил на плечи рюкзак, поставил на сиденье ящик с красками, уселся и положил руки на плечи мотоциклисту.
— Меня зовут Лёсик, — сказал он. — В детстве меня так звала мама.
Он пнул ногой свой мотоцикл, и тот затрясся. Машина ревела и подпрыгивала, как ракета перед стартом. И еще она напоминала необъезженную лошадь.
ОНА ХОЧЕТ СБРОСИТЬ НАС.
Не успел я так подумать — мотоцикл рывком выскочил из-под меня, я шлепнулся в пыль.
Стреляя синим дымом, Лёсик сделал по площади круг.
— Что же вы не держались? — удивился он.
Я снова уселся и вцепился Лёсику в бока.
— Не щекотите! — закричал он. — Я боюсь щекотки. Сидите спокойно. Держитесь свободно и в то же время крепко. Понятно?
Понять этого я не мог.
Я нашел около сиденья металлическое кольцо и впился в него пальцами. Мотоцикл опять затрясся, рванулся вперед, и мы помчались по симферопольским улицам.
НЕ СЛИШКОМ ЛИ БЫСТРО?
Я заглянул Лёсику через плечо. Стрелка спидометра дрожала около надписи «60 километров в час».
Я крикнул Лёсику.
— Да. Да, — не дослушав, закричал он. — Это пока. Потом газанем!
Нас вынесло на шоссе. Мимо мелькнули последние городские дома, мотор выл ликующе и беспощадно. Стрелка дрогнула и покатилась: 100 километров в час… 120…
Я припал лицом к Лёсиковой спине. Встречный воздух стал твердым и упругим. Он раздувал брючины и тащил ноги назад, хлестал по лицу и расстегивал на груди рубашку.
Я так тянул вверх кольцо, что оно должно было вот-вот вырваться. Руки онемели. Из-под ногтей сейчас выступит кровь…
ЧТО ТАМ ПОСЛЕ 120?
Мы мчались по крымской степи. Узкие и глубокие овраги пересекали степь.
Мотоцикл затрясся мелкой дрожью: мы съехали с асфальта и затрусили по неровной каменистой тропе.
Тропа повернула к оврагу, сбежала на его дно и помчалась дальше.
Стало холодно. Мотоцикл завыл и пополз еле-еле. Я высунул нос из-за Лёсикиного плеча. Овраг превратился в самое настоящее ущелье. Вверху громоздились каменные глыбы, между ними вились узкие тропинки, лилась вниз зелень кустов. Оранжевые верхушки скал горели в лучах утреннего солнца.
Странный Крым! Там, наверху, ведь степь. Ровные, как стол, распаханные тракторами поля, желтая, пересохшая трава, сусличий пересвист.
А У НАС, ВНИЗУ, — ГОРЫ!
Мы проехали час, и от нашего мотоцикла пошел пар.
— Слезаем! — сказал Лёсик и повалил машину набок.
Я едва успел спрыгнуть.
Лёсик расстегнул шлем, положил его на землю и лег.
Сколько я ни встречал мотоциклистов, они все или сидят на машинах, или лежат на земле.
НАВЕРНОЕ, ОНИ РАЗУЧИЛИСЬ СТОЯТЬ.
Лёсик вставил в зубы травинку и начал ее жевать.
Я поднял голову. Прямо передо мной возвышалась удивительная скала. Это была даже не скала, а останец — остаток очень древней горы. Ветры и время сгладили ее вершину, и она стала плоской. Тропа, по которой мы приехали, раздваиваясь, обтекала гору.
Верхний край был изрыт пещерами. Они опоясывали гору кольцом и смотрели во все стороны, как пустые глазницы. Некоторые дыры были правильной четырехугольной формы. Я потянул Лёсика за штанину.
— Что это? — спросил я. — Что за пещеры?
— А? — Лёсик даже не поднял головы. — Это Эски. Я посплю пятнадцать минут. Хорошо?
Я подошел к подножию горы.
Серые, шершавые, источенные водой и ветром камни поднялись надо мной. Они тянулись вверх и заканчивались причудливой вязью ходов.
Скала возвышалась метров на сорок. Подняться на нее было невозможно. «Что значит Эски?» Знал Лёсик.
Но он спал.
Ровно через пятнадцать минут он вскочил, поднял за рога машину, пнул ее, мотор заработал — трах, тах! — я едва успел вскочить на сиденье, и мы уже мчались по тряской дороге.
Свернув шею на сторону, я смотрел, как удаляется источенная дырками, как сыр, каменная громада.
Мотоцикл дернул. Мы пронеслись мимо огромного валуна. Он, видно, скатился с вершины останца. В боку его было пробито отверстие, похожее на дверь.
И КАМЕНЬ СТРАННЫЙ…
— Держитесь! — крикнул мне через плечо Лёсик. — Сейчас я вас тряхану!
ОХ, УЖ ЭТА ДОРОГА!
Мотор выл легко и радостно. Дорога пошла вниз, ветер свистел в ушах. Я уже приловчился сидеть и не так тянул на себя кольцо.
Мы объехали высокую зеленую гору, вылетели на асфальт, промчались по нему и, сделав поворот, очутились на краю обрыва.
Лёсик едва успел затормозить.
Под колесом мотоцикла ослепительно и спокойно голубело море. Ровный ветер гнал по его поверхности едва заметные черные морщинки. Зеленый и оранжевый берег петлял внизу.
