Путешествие на тот свет - [17]
Чарли закурил длинную тонкую коричневую «сигарил-лос», демонстративно поклонился Бобу и процедил сквозь зубы:
— Хорошо, что вы сравнили нас с молоденькой официанткой, а не с портовой шлюхой.
Боб мгновенно изобразил сожаление от «неловко» сказанной фразы и торопливо произнес:
— Ради Бога, простите меня, мистер...
Оборвал себя, сделал вид, что забыл, как зовут собеседника, и в ожидании подсказки вопросительно посмотрел на него.
— Просто Чарли, — поторопился сказать ему Стенли Уоррен.
Джек Бредшоу тут же «потянул одеяло на себя». Это был старый фирменный прием, когда один из партнеров играет роль этакого бесшабашного простака, способного вызвать неловкость за свое «непродуманное» поведение, а второй его партнер, в данном случае Джек, в противовес «простаку» будет олицетворением мягкой и интеллигентной мудрости...
— Еще раз простите, Чарли, — виновато произнес Джек. — Боб сегодня не в форме. Обычно он острит лучше. Вероятно, он хотел сказать, что сейчас у нас нет достаточных претензий к русским, чтобы разрывать с ними деловые контакты, наладившиеся после долгого перерыва с таким большим трудом. Там теперь у них весь этот бизнес, несмотря на серьезные потери, наконец-то вывернулся из-под государства и перешел в хорошо знакомые нам частные руки. И у нас снова появились достаточно веские гарантии...
И вот тут Боб Стаффорд беспардонно перебил своего партнера.
Это был тоже один из хорошо отрепетированных спектакликов, где авторами, режиссерами и исполнителями уже тридцать лет были одни и те же персоны — Боб Стаффорд и Джек Бредшоу. Все эти «представления» давали им возможность в любой момент перехватить инициативу даже в самых тяжелых случаях...
— Кстати, Стенли! — громко оборвал Джека Боб. — А под каким флагом вы хотели предложить нам свои круизные суда?
Чарли мгновенно выпрямился в своем кресле, быстро переспросил:
— А под каким флагом вы хотели бы? Либерия? Панама? Эмираты? Выбирайте!
От резкого движения его лайковая курточка слегка распахнулась, и Боб случайно углядел, что под левой подмышкой Чарли прячется большой автоматический пистолет.
Боб ухмыльнулся и махнул рукой:
— Нет-нет... Это я просто так, из любопытства.
Тут Стенли Уоррен совсем вышел из себя.
— Мы деловые люди, Джек! — жестко проговорил он. — И вы, Боб... Вы оба не можете не понимать, что сегодня Россия со своими кавказскими проблемами занимает чуть ли не самое одиозное положение в мире! В конечном итоге ваш трогательный альянс с русскими...
— Слушайте, Стенли, — укоризненно и мягко сказал Джек, — вы так хорошо начали: «Мы деловые люди...» И вдруг вас потянуло на политику. Стоит ли мешать все в одну кучу?
А Боб Стаффорд откровенно насмешливо добавил:
— Я смотрю, что лавры миссис Ванессы Редгрейв вам просто не дают покоя! Ну у нее с тех пор, как ее перестали снимать, наступил период прочеченского климакса. А с вами-то что произошло, ребята?!
Чарли левым локтем придержал полу своей курточки, чтобы та не распахивалась, и холодно спросил у Боба:
— Вы не боитесь, что ваше неиссякаемое остроумие может сильно повредить вашему бизнесу?
Но тут уже Джек Бредшоу даже рот не дал открыть своему партнеру:
— Стенли, пожалуйста, попросите своего коллегу, уважаемого мистера «просто Чарли», выбрать другую тональность ведения деловых переговоров. И потом, не скрою, нас не очень устраивает ваша нынешняя «ближневосточная ориентация», — тихо сказал старый Джек.
Стенли и Чарли встали из кресел. Поднялись и Джек с Бобом. Это означало конец переговоров.
Уже в дверях, пропустив Чарли перед собой, Стенли на секунду задержался и, недобро усмехнувшись, сказал:
— Я смотрю, Джек, вы хотите жить по одну сторону забора, а обедать — по другую.
Джек и Боб переглянулись. Ответил Боб:
— Видите ли, мистер Уоррен, за нами — британцами — стоит пятьсот лет хартии вольности. Это дает нам право жить и обедать там, где МЫ этого хотим.
— Тэ-э-экс... — вслух сам себе сказал Мартов. — Лиха беда начало.
Он точно помнил, что, по недавним рассказам владельцев русского «Посейдона» и английской «Роял-бритиш-интернэшнл», Стенли Уоррен и Чарли тогда прямо из Лондона отправились в Бремен к главе «Оушн-тур-райзен»...
Мартов уставился на географическую карту мира, пододвинулся поближе к ее европейской части (в последнее время он стал хуже видеть — от компьютера, что ли?), отыскал север Германии, а потом долго и тупо никак не мог найти Бремен.
Наконец при помощи старого атласа автомобильных дорог Германии Сергей Александрович отыскал злополучный Бремен совсем не там, где пытался найти его на карте мира. Сопоставил крупномасштабную карту атласа с географической и, слава Господу, обнаружил унизительно крохотную точку — Бремен. Хотя твердо помнил, что это вполне респектабельный европейский город.
Мартов перечитал запись своего разговора с шефом «Оушн-тур...» и так далее — Клаусом фон Вальтершпилем и... пошел поужинать в соседний греческий ресторанчик.
А на следующее утро, умяв три традиционные сосиски и мацареллу с зеленым чаем, сел за компьютер и просто УВИДЕЛ, как все это было четыре года тому назад...
... Кабинет фон Вальтершпиля коренным образом отличался от кабинета Джека Бредшоу. Никакого антиквариата, никакой старинной мебели, никаких гравюр над деревянными панелями старого английского мореного дуба.
Роман В. Кунина «Кыся» написан в оригинальной манере рассказа — исповеди обыкновенного питерского кота, попавшего в вынужденную эмиграцию. Произведение написано динамично, смешно, остро, полно жизненных реалий и характеров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами — подлинная КЛАССИКА отечественного «диссидентского юмора». Книга, над которой хохотали — и будут хохотать — миллионы российских читателей, снова и снова не устающих наслаждаться «одиссеей» Иванова и Рабиновича, купивших по дешевке «исторически ценное» антикварное суденышко и отправившихся па нем в «далекую и загадочную» Хайфу. Где она, эта самая Хайфа, и что она вообще такое?! Пожалуй, не важно это не только для Иванова и Рабиновича, но и для нас — покоренных полетом иронического воображения Владимира Кунина!
Война — и дети...Пусть прошедшие огонь и воду беспризорники, пусть уличные озлобленные волчата, но — дети!Или — мальчишки, которые были детьми... пока не попали в школу горноальпийских диверсантов.Здесь из волчат готовят профессиональных убийц. Здесь очень непросто выжить... а выжившие скорее всего погибнут на первом же задании...А если — не погибнут?Это — правда о войне. Правда страшная и шокирующая.Сильная и жесткая книга талантливого автора.
Мудрая, тонкая история о шоферах-дальнобойщиках, мужественных людях, знающих, что такое смертельная опасность и настоящая дружба.
Продолжение полюбившейся читателю истории про кота Мартына.. Итак: вот уже полтора месяца я - мюнхенский КБОМЖ. Как говорится - Кот Без Определенного Места Жительства. Когда-то Шура Плоткин писал статью о наших Петербургских БОМЖах для "Часа пик", мотался по притонам, свалкам, чердакам, подвалам, заброшенным канализационным люкам, пил водку с этими несчастными полуЛюдьми, разговоры с ними разговаривал. А потом, провонявший черт знает чем, приходил домой, ложился в горячую ванну, отмокал, и рассказывал мне разные жуткие истории про этих бедных типов, каждый раз приговаривая: - Нет! Это возможно только у нас! Вот на Западе...
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».