Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже - [53]

Вскоре после расчета во всех кухнях и комнатушках четырехэтажнго дома, в которых жили члены семейства Сайфи Ишана и его братьев, сеидов Абдуллы и Абдуль Керима, поднялся неимоверный шум. От крика мужчин и женщин со стен и потолков осыпалась штукатурка. Мы спросили у переводчика о причине этой внезапной бури.

― Деньги делят, ― коротко ответил он.

Шариат не позволяет, чтобы голос женщины или девушки выходил за пределы дома, но сейчас указания священных книг подвергались ревизии с неописуемым темпераментом.

Мы с Исрафилом дали тягу на улицу, чтобы уберечь барабанные перепонки. Вернулись через два часа, но финансовые дебаты все еще продолжались. Мы вынуждены были снова уйти. Только после вечерней молитвы несогласные смирились с судьбой и в доме восстановилась тишина.

Сейчас хозяева вышли проводить нас. Только наш постоянный гид ― сеид Абдуль Керим ― куда-то исчез. Он должен был вернуть мне семь риалов сдачи из тех денег, которые я дал ему расплатиться за стирку моего белья. Бедняга, каждый день втолковывал мне при встрече, что никак не может разменять мою десятириаловую ассигнацию.

Хозяева благословили нас на поездку. Петляя по темным улицам благословенной Мекки, «студебеккер» выбрался наконец на дорогу, ведущую к городку, где покоятся останки пророка всех времен.

― Прощай, умм-аль-кура, мать городов! ― произнес я про себя. ― Если мне суждено еще раз увидеть тебя, пусть это будет в твой хороший день. Старинная арабская пословица утверждает, что человека ожидают все худшие и худшие дни. История свидетель, что это не так. Значит, и тебя впереди ждут хорошие времена.

Становилось прохладнее. Мы оставили теплую одежду еще в Хартуме. Я озяб. Хромым я уже был. Не хватало еще простудиться и слечь.

Исрафил вынул из вещевого мешка оба куска своего ихрама и, сложив один из них вчетверо, прикрыл мне спину.

― Дай бог тебе тысячу лет жизни, Исрафил. Если бы все наши братья были такие заботливые и чуткие, как ты!

― Ладно, ладно, спи.

― Скажи, пожалуйста, это какая часть твоего ихрама? Та, что служила юбкой?

― Какая разница, ведь ты же видел, что я стирал его.

― Да, да, вспомнил, извини.

В святой Мекке говаривали, что подарить ихрам после использования какому-нибудь бедняку ― богоугодное дело. Я выполнил это наставление, но потом увидел, что те, кто давал этот совет, даже мой друг Исрафил, сняв ихрамы, припрятали их на дно чемоданов.

Мулла Урок-ака разъяснил:

― Ихрам паломника это редкая штука, сладкий мой братишка. Если дома раздать мусульманам по маленькому, размером с человеческое ухо, кусочку ихрама, они сошьют себе туморы и от счастья будут витать в небесах. А самому хаджи достанется и божья благодать и еще… кх-кхм… кое-что из бренных мирских благ…

Нет, не зря мой друг Искандар говорил, что после хаджжа нетрудно стать миллионером. Сказать о хаджи, что у него высокий титул и большой авторитет, это значит ничего не сказать. Если у верующих есть деньги, они готовы при каждом твоем шаге жертвовать их тебе, а если денег нет — согласны пожертвовать ради тебя жизнью. Один мулла, к примеру, вскоре после войны привез из благословенной Мекки бутылку воды святого источника Замзам и до самого последнего времени все одаривал людей склянками с животворной влагой, естественно, получая за это хорошую мзду.

В душанбинском аэропорту я своими глазами видел, каким почетом окружают не только хаджи, но и кандидатов в хаджи. Пока я сидел в уголке с родными и товарищами в ожидании посадки, проводить муллу Тешабоя пришло человек пятьдесят. Я знал кое-кого из них. Они работали лепешечниками, парикмахерами, продавцами или же от имени колхоза и колхозников занимались на базаре продажей фруктов и овощей. Мой дядя, бывший с большинством из них в приятельских отношениях, а для муллы Тешабоя чем-то вроде мюрида,[89] как челнок, носился между Тешабоем и мной.

― Ищущие божьей благодати дарят мулле Тешабою деньги пачками, ― нагнувшись ко мне, шепнул он.

― За что?

― Он еще спрашивает, за что? Таков обычай. Тому, кто отправляется в святой хаджж, каждый дарит сколько может и тем самым удостаивается милости Аллаха.

― А! Вот оно что!

― Он еще говорит «а»! Будь ты порядочным человеком и хоть изредка заходил в мечеть, то и твой нож был бы сейчас в курдюке. А твои друзья все голодранцы, вроде этого Искандара. Носом чертит небо, а в кармане ни гроша…

Звезда моего дяди никак не сходилась с звездой Искандара. Однажды я оставил их на несколько минут одних, а сам пошел в магазин. Когда я вернулся, мой дядя уже в ичигах и калошах спускался по лестнице.

― Что случилось, дядюшка?! Почему вы уходите?

― Он еще спрашивает, что случилось? Нашел с кем оставить меня наедине! Ведь он безбожник!

― Странный вы человек, дядюшка, ― сказал я. ― Знаете, сколько крови попортили себе учителя, пока он стал безбожником?

Дядя не разговаривал со мной целую неделю.

Но он был прав, говоря о той пользе, которую извлекают для себя хаджи, посещая мечеть. Накануне вылета из Москвы Кори-ака повел всю нашу группу паломников в мечеть. Исрафил потянул и меня. Пока мы осматривали здание и подарки, преподнесенные мечети доктором Сукарно и Гамаль Абдель Насером, на полуденную молитву собралось множество людей. После молитвы имам объявил, что гостями мечети является группа мусульман, отправляющихся в хаджж.