Путешествие на Тандадрику - [4]
Заяц притащил топор, чтобы был под лапой на всякий случай, ещё раз огляделся и прислушался: тишь да гладь, только где-то далеко-далеко, похоже, филин хохочет… Удобно устроившись внутри шапки, он укрылся шарфом и почувствовал себя лежащим на печке. И так хорошо ему стало, что заяц запел:
«Вот ведь как хорошо можно устроиться, если не вешать усы!» — похвалил себя косой и повертелся в шапке. Разомлев от тепла, он откинулся назад, наслаждаясь уютным потрескиванием костра, и задремал, не забывая изредка просыпаться и подкидывать в огонь хворостину-другую. Сейчас, когда заботы остались позади и он мог отдохнуть, нежданно подкрались тревожные мысли: «А завтра что? А послезавтра? А всю зиму? Куда податься, как выжить одному в чужом лесу? А если кто-нибудь увидит, схватит и отнесёт на настоящую свалку? На ту самую, о которой столько говорят: мол, там всё сжигают дотла. Брр!..»
Только заяц отогнал эти неспокойные мысли, как тут же нагрянули воспоминания: вот он лежит в коробке с игрушками, на самом удобном местечке… проказничает ночью с Буратино и крокодилом… под утро проскальзывает на балкон и перешёптывается с игрушками соседей… он с крокодилом качается на лошадке-качалке: он, обняв переднюю ногу, крокодил — заднюю: оп-оп!.. И вот — он уже без уха, с порванной грудкой, выдернутыми усами лежит в тёмном подвале, где его треплют крысы, заносит пылью… пока однажды вместе с дырявыми кастрюлями, поношенными ботинками, траченным молью тряпьём его не засовывают в старый мешок и… и… и…
Заяц с закрытыми глазами нащупал хворостину и, окончательно выбившись из сил, крепко заснул в мягкой шапке, лежащей под высокими деревьями и ещё более высокими звёздами…
Товарищ по несчастью
— Простите…
— А? Кто? Что?
Заяц, спросонья не соображая, что к чему, подскочил, глянул туда-сюда, ничего не увидел и схватился за топор.
— Простите, могу ли я…
По ту сторону костра что-то мелькнуло.
— Что вам нужно? — сурово спросил заяц, выпрыгнув из шапки и спрятавшись за кучей хвороста — конечно, не выпуская из лап топор.
Перепуганный незнакомец прятался за ёлкой. После долгого молчания оттуда донёся робкий голос:
— Я… я лишь хотел спросить, нельзя ли мне погреть у костра… лапки?
— И только? — У зайки отлегло от сердца, и он выпустил топорище.
— Да я ничего плохого… — заверил пришелец. — Мне бы только лапки… совсем око… окоченели…
Из-за ёлочки вышел щенок со странным утолщённым хвостом и ещё более странным курносым носом.
— Грейся, — разрешил, окончательно успокоившись, хозяин костра и запрыгнул опять в шапку.
— А вы, — робко поинтересовался щенок, — больше не… не схватите топор?
— Нет. Смело грейся.
Щенок приблизился к костру на несколько шажков.
— Я тут впервые, — стыдливо признался он. — Новичок. Увидел издалека огонёк и сразу подумал: а вдруг это домик ёжика? Или сказочная избушка с большой печью и ставнями, в которых вырезаны сердечки?
— Вот тебе раз! — всплеснул лапами заяц. — Ты, случайно, не из зелёной машины будешь, из той кучи мусора, что на снег выкинули?
— Да, из кучи, — кивнул щенок и сделал ещё несколько шажков к костру. — А вы откуда знаете?
— Ещё бы не знать! Я сам оттуда.
— То есть… то есть… мы… — заикаясь от волнения, сказал щенок, — то есть мы, выходит, братья-игрушки?
— Самые настоящие!
Они бросились в объятия и так крепко сжали друг друга, что у зайца затрещали спички в коробке за пазухой, а у щенка хрустнул нос.
— А сейчас, — гостеприимно махнул лапкой заяц, — устраивайся поудобнее и чувствуй себя как дома. Можешь вздремнуть, я вот уже выспался.
— И вы не боитесь? — удивился щенок.
— Ни капельки! — приврал заяц.
Сейчас, когда он был уже не один, одноухий искренне чувствовал себя настоящим храбрецом.
— И костёр вы сами разожгли? — продолжал удивляться гость.
— И хворост собрал, и костёр разжёг, всё сам… сам и шапку, и шарф, — всё!
— Какой вы! — уважительно оглядел его щенок. — А я вот просто неудачник, — признался он, поджав хвост и опустив нос.
— Ты? Да когда я тебя увидел, подумал: вылитый волкодав! — снова невинно солгал заяц. — Потому-то я и за топор схватился!
— Что вы говорите! — просиял от радости щенок.
— Вот я действительно настоящий неудачник, — сказал одноухий, дёргая себя за половину уса и приглаживая разорванную шкурку.
— Но я ни минутки не сомневался, — вытаращил глаза щенок, — что вы самый настоящий заяц, прямо как тот, что волка в сказке напутал. Мне даже в голову не пришло, что вы игрушечный!
— Да? — повеселел заяц. — Замечательно! Ну как, лапки отогрелись?
— Вот-вот поджарятся, — хихикнул щенок. — Мне здорово повезло, что я тут вас нашёл.
— Не думай, что мне одному было тут сладко… Кстати, — состроил серьёзную мордашку заяц, — чтобы я больше не слышал никаких «вы»!
— Правда? Но вы… ты… здесь хозяин… И… хи-хи-хи… — рассмеялся вдруг щенок.
— В чём дело? — удивился заяц.
— У вас… у тебя… бумажка к спине прилипла.
Щенок отлепил бумажку, аккуратно разгладил её, и они стали разглядывать нарисованную на ней белочку с поднятым вверх оранжевым хвостом.
— Я уже видел эту картинку, это фантик от конфеты, — пояснил щенок. — А вы знаете…
