Путешествие на край света: Галапагосы - [2]

И так это будет скучно и грустно продолжать перечислять все те виды, что уже исчезли навсегда, и которые, как бы мы этого не хотели и как бы мы не старались, уже никогда не получится возродить. Одни говорят, что таких видов животных около сорока, пессимисты же утверждают, что значительно больше и что на протяжении следующего поколения безвозвратно уйдут и другие.

И винить в этих исчезновениях нужно не только охотников-любителей, но и местное население, чье отношение к собственной природе едва ли можно назвать уважительным, а еще, конечно же, прогресс, и как следствие его — неискоренимая потребность человека противопоставлять себя всему, с чем встречается на своем пути, забирать земли у джунглей и у саванн, продвигаться все время вперед, вытесняя на земли, мало пригодные для обитания, огромные стада животных, что до этого господствовали на всем Черном континенте.

Хотя это утверждение может показаться абсурдным и безосновательным, но Африка стала слишком маленькой. И будет продолжать уменьшаться вплоть до того момента, пока человек и животные не научатся сосуществовать в мире и уважении друг к другу.

За пределами больших заповедников или национальных парков, таких как Серенгети в Кении, или Крюгер в Южно-Африканской Республике, осталось не так уж и много природных уголков, где зебры, жирафы, антилопы, слоны и газели могут бродить в свое удовольствие и в состоянии дожить до, и пережить, историческую дату — начало второго тысячелетия.

Я сам был свидетелем этой трагедии. Видел собственными глазами, как каждый год убивают тысячи слонов для того лишь, чтобы смастерить из их ног подставку для бумаг, как истребляют целые стада зебр с одной целью — изготовить из их шкур ковры. Наблюдал, как разрастаются города, как расползаются в разные стороны шоссе, как расширяются плантации, как зарождалась индустрия, то есть видел все то, что, в конце концов, уменьшает шансы диких животных на выживание.

И пришел к неутешительному заключению, что против этого ничего нельзя поделать. И как когда-то бизоны перестали бродить по прериям Северной Америки, так когда-нибудь и слоны исчезнут на просторах Африки. Но однажды, когда я работал на алмазных приисках, на реках венесуэльской Гайаны, изобилующих этими драгоценными камнями, я повесил на плечо ружье и отправился побродить по просторам Великой Саванны, чтобы подстрелить на ужин какую-нибудь дичь. И каково же было мое изумление, когда мне пришлось отшагать несколько часов и многие километры, и все это время ни одно животное не встретилось на моем пути, даже прицелиться было не в кого. Тогда я остановился и припомнил, что за все годы, проведенные в Южной Америке (Гайана, Амазония, Льянос или Анды) я постоянно сталкивался с удивительным феноменом, который можно было бы назвать как недонаселенность этих мест фауной. Другими словами: животные там встречались крайне редко, и некоторые регионы саванны, сельвы, гор и речных долин оставались такими же пустынными, как сама Сахара, хотя природные условия в тех местах можно считать оптимальными для жизни животных.

Тогда я начал изучать основательно и скрупулезно эту «среду обитания», и после четырех лет исследований и сравнений пришел к выводу, что по своим климатическим условиям, по свойствам почвы, по составу травяного покрова, по изобилию источников пресной воды и даже по основным характерным особенностям пейзажа, между венесуэльской Великой Саванной и африканским саваннами не было никаких существенных различий; точно так же, как не существует каких-то фундаментальных различий между Льянос и амазонской сельвой и некоторыми областями пустынь.

Таким образом, на территории Южной Америки присутствуют миллионы гектаров совершенно пустынных земель, к которым человек не проявляет никакого интереса и которые могли бы стать новой «средой обитания» для всех тех видов животных, лишенных надежды на выживание на их родном континенте.

Придя к подобному заключению, я перешел к следующему этапу и посвятил свое время изучению возможности акклиматизации разных видов африканских животных на новых землях, если бы появилась возможность их переселения. Также выяснил, что все те виды, какие были завезены на территорию Южной Америки по тем или иным причинам, сумели прекрасно приспособиться к новым условиям. И речь не идет о коровах, лошадях, курах или каких-либо других одомашненных животных. Речь идет о других животных, как например, буйволы или «capra hispanica», что развивались и размножались на свободе без малейших проблем.

Более века назад один скотовод завез на остров Марао, в устье Амазонки, пару африканских буйволов, и в настоящее время они размножились до такого количества, что охота на них стала чуть ли не основным источником дохода и способом привлечения туристов. В другом случае, судно, перевозившее среди прочего груза несколько экземпляров «capra hispanica», потерпело крушение напротив небольшого острова недалеко от берегов Венесуэлы, где теперь их водится столько, что толком никто не знает численность этих животных. Убедившись, таким образом, что существуют условия и возможности для спасения африканских животных, я поселился в Южно-Африканской Республике, где познакомился с руководством национальных парков. Хотя вначале они и были несколько удивлены моей идеей, но, спустя некоторое время, все же согласились с тем, что для подобного переселения животных не существует никаких препятствий. Если подобное начнется, то они готовы принять в этом процессе участие, потому что в Парках постоянно возникают проблемы, связанные с жизненным пространством, с водой и пропитанием животных.