Путешествие на «Каллисто» - [12]

Подсчитать легко: 8X50=400. Всего-навсего 400 букв. Попробуйте рассказать об интересном путешествии в корреспонденции из 400 букв. Я сначала попытался было Сослаться на распоряжение председателя «Морсвязьспутника», но Павел Иванович попросил меня пройти в радиорубку, где стояли приемники, передатчики и еще какие-то замысловатые аппараты.

— Вот, посмотрите, товарищ корреспондент, — вздохнул Павел Иванович, — на какой технике приходится работать. Мощность рации 250 ватт. Котлеты на ней поджаривать, а не с Владивостоком связываться. Говоришь, говоришь начальству, как можно с такой рацией отправлять судно в столь дальнее плавание, еще вдали от хоженых дорог! И скоростного передатчика у нас нет, пока достучишься ключом до Владивостока, семь потов сойдет, помимо тех, которым положено сходить в тропиках. Владивосток слышишь прекрасно, а они тебя — нет. Уж не обессудьте, это не моя прихоть или мое нежелание помочь вам.

Узнав о нашем разговоре, капитан Евгений Карпович Микульчик хотел было вызвать к себе Павла Ивановича, видимо намереваясь дать ему самое строгое указание принимать от корреспондента любые, даже самые многословные, радиограммы. Но я почему-то был убежден, что с начальником рации можно найти общий язык. Видимо, потому, что, несмотря на кажущуюся неприступность Чистова, почувствовал в нем добрую душу. Получится или нет — посмотрим. Загадывать вперед не стану, а напишу небольшой материал, может быть, и удастся переправить его в Москву.

В лаборатории полным ходом идет обработка материалов, собранных научными группами во время стоянок на Папуа — Новой Гвинее, на острове Багоман, что входит в архипелаг Луизиада, на острове Гуадалканал из группы Соломоновых островов и острове Био того же архипелага. А также материалов, добытых на острове Норфолк и в окрестностях Окленда.

Ученые придерживаются четкого плана, выработанного на весь период экспедиции, после стоянки используют время перехода для написания отчета о том, что сделано каждой из научных групп. Групп, считая нашу информационную, всего десять. Постепенно я постараюсь познакомить вас с каждой из них.

8 января

Приходится делать поправку в расписании из-за непредвиденных обстоятельств: мы не прошли и половины пути до Кермадека. Машины работают на полную мощность, но «Каллисто» продвигается вперед чрезвычайно медленно. Виной этому — поведение Тихого океана. С каждым часом он расходится все больше и больше.

На нашей палубе, ближе к корме, поставлена скамеечка. И очень приятно, особенно вечером, усесться там и наблюдать за буревестниками, которые после нашего выхода из Окленда до сих пор летят за кормой судна. Впрочем, они даже не летают, а больше парят, причем всегда почему-то около кормы. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы они пытались обогнать «Каллисто» или лететь впереди судна. Сегодня буревестников уже не видно, видимо, им тоже не понравился или наш тихий ход, или волнение океана и они решили вернуться в Новую Зеландию.

Усилилась качка. Кое-кому из членов экспедиции она не очень пришлась по вкусу. Во время обеда и ужина особенно заметно, как поредели ряды ученых. Зато у тех, кто не обращал внимания ни на бортовую, ни на килевую качку, разыгрался аппетит, однако Наташа Мадзибура на сей раз не ворчала, когда просили добавочную порцию компота.

У Прондяева в каюте можно отыскать почти все: трансформаторы и плоскогубцы, изоляционную ленту и акулью челюсть, но вот пишущей машинки там не оказалось.

Первый помощник капитана Олег Кондратьевич Климчук предложил пользоваться его машинкой. Безусловно, океанский воздух чище, чем, скажем, в Москве на Садовом кольце, но металл океанского воздуха не переносит. Если старый «Ундервуд» в обычных условиях весит килограммов семь, то климчуковский был, вероятно, на килограмм тяжелее. От ржавчины.

Это наводило на философские размышления: насколько крепче человек, чем сталь и прочие железки, — никакая ржа его не берет.

Сегодня Виктор Бабаев принес магнитофонные кассеты: мой однофамилец профессор Григорий Михайлович Игнатьев надиктовал научные комментарии, подробно описав острова, куда заходило наше судно до прибытия в Окленд. Нужно расшифровать их и потом использовать при работе над фильмом о нашем рейсе. Кроме того, Виктор подготовил полный отчет, сколько пленки и на что израсходовано.

Сегодня во время ужина вручил Чистову первую корреспонденцию для передачи в редакцию. Павел Иванович вздохнул, но сказал: «Попытаюсь». И я ушел из радиорубки, почему-то совершенно уверенный в появлении в печати если не через день, то через два или три первой корреспонденции с «Каллисто». Конечно, очень хотелось спросить, когда отпечатанные на машинке буквы будут трансформироваться в точки и тире, но лишние вопросы задавать не стал. К тому же приближалось время приема радиограмм для каллистян, а в такой момент радистов лучше не беспокоить. Все знают, что в восемь часов утра московского времени из Владивостока передают блинд. Радист Валера Воробьев, взяв у меня депешу, произнес лишь одну фразу: «Сейчас готовлюсь принимать блинд». Я с понимающим видом кивнул, ничего, конечно, не поняв. Оказавшийся вместе со мной в радиорубке фотограф экспедиции Владимир Семенов из группы академика Соколова тут же потянул меня за рукав: «Олег Константинович, у них сейчас блинд начинается. Пойдемте, может быть, и для нас что-нибудь будет». Я солидно поддакнул: «Безусловно, что-нибудь для кого-нибудь будет». Но спрашивать у Семенова, что такое блинд, также не стал, дабы не ронять авторитет журналиста.