Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - [10]

Главная страховка – прием ухода от ответственности – утвердить свое действие у начальника, как только что сказано. Тогда за последствия понесет ответственность начальник, автор же документа останется в тени. Но не всегда начальник подписывает любую бумажку, а подписав, всегда может отыскать автора глупости, внесенной в бумагу.

Тогда надо найти другого, кто взял бы на себя ответственность – это, как правило, коллектив. То есть действие необходимо согласовать у как можно большего числа людей. (В газете застойного периода, например, конструктор жаловался: чтобы поставить в радиоприемнике ручку настройки новой формы, ему потребовалось собрать 70 подписей.)

Но и такое не всегда возможно. Тогда находят способ выяснить мнение начальника по данному вопросу. Делается это, например, пробой. Скажем, аппарат прессы дает намек на новую тему. Начальство молчит. Тогда уже все вместе тему развивают. Допустим: «Разбить собачью голову Бухарина!» или «Защитить честное имя Бухарина!»

Как хороший командир не отправит солдат в бой, пока не проведет разведку, так настоящий бюрократ никогда ничего не делает, пока всеми способами не выяснит: одобрит ли его действие начальник. Напомним – настоящий начальник, а не нынешние. Нынешними можно вертеть.

Приемы бюрократа и делократа одни и те же, поскольку основаны на законах поведения людей, но направленность их действий противоположна, поскольку противоположна подчиненность.

Но даже при таком поведении бюрократу не всегда удается избежать наказания. Ведь чтобы заслужить поощрение у начальника, он обязан действовать и отчитываться. И хотя само действие утверждено начальником, но действует-то и наносит вред Делу он! А у начальника одна из задач -разобраться и найти виновного, пусть даже прикрывшегося его именем. Следовательно, бюрократ должен делать все, чтобы тот не разобрался. Для этого начальника надо лишить возможности правильно оценивать обстановку. И аппарат, выдавая начальнику информацию для оценки обстановки, препарирует ее нужным для себя образом. Врать всегда опасно, поэтому информация, как правило, усекается. Например – собран огромный урожай, но о том, что он сгнил на токах – молчание.

Существует ошибочное мнение, что бюрократы скрывают истину от народа и, если их взять под контроль народа, все вопросы решатся. Ни в коей мере! Народа бюрократ опасается меньше всего; не народ его назначает, наказывает, поощряет. Более того, бюрократ обрадовался бы, если бы его начальником стал народ — много людей, не разбирающихся в его делах. Их-то обмануть легче, чем специалиста. И кстати, когда такой начальник появился в виде Съездов Советов, для бюрократов настали золотые времена.

Так что бюрократы скрывают информацию от народа не потому, что его боятся, – они боятся специалистов, которые получат вместе с народом информацию, переработают ее и подадут начальнику этих бюрократов, представив аппарат в опасном для него свете.

Информация – это монополия бюрократического аппарата. Лишившись монополии, он становится беззащитным.

Но и этого мало. Аппарат заставляет сеять кукурузу там, где она не растет, арестовывает и расстреливает невинных. Как это объяснить людям, которые об этом знают, как заставить их молчать и бездействовать?

Во-первых, надо убедить их, что так решил сам начальник. Но тогда люди потребуют убрать начальника, а это страшно – аппарат останется без того, кто несет ответственность за его действия. Путь один – возвеличить начальника, сделать его неприкасаемым, гениальным. Ведь когда пресса просто визжит от восторга, когда все вокруг прославляют гения, сомневающемуся становится неуютно – его постоянно преследует вопрос: «Ты что, один умный, а все дураки?» Бюрократ это отлично понимает и великолепно этим пользуется. Бюрократический аппарат не может существовать без гениального начальника, на которого он возлагает ответственность за все свои, часто преступные, действия.

Но вот начальник ушел со сцены, что делать? Только одно — всю вину свалить на него: «Он все знал, все видел, мы ему обо всем подробно докладывали, но он нас заставлял. Мы — маленькие люди и очень дисциплинированные, мы только выполняли приказы. А вот новый начальник – хороший, мы уже видим явные признаки гениальности, он будет давать хорошие приказы, мы будем хорошо выполнять их, мы дисциплинированные, главное -хороший начальник, и все будет хорошо!»

Даже не зная подводных течений в истории нашей страны, а просто умозрительно оценивая, какими должны быть начальники в нашей бюрократической системе управления, приходим к неизбежному: при жизни -идеал, после смерти – мерзавец; на посту – гений, в отставке – дурак. Аппарат же всегда невиновен, и принципы его работы незыблемы.

В тридцатых годах судьи, оставшиеся безнаказанными, убили сельскохозяйственного экономиста Чаянова, гноили в тюрьмах изобретателей. И в восьмидесятых, опять же безнаказанно, упрятали в тюрьму сельскохозяйственного экономиста Худенко и, наверное, не одну сотню изобретателей. В тридцатые, «борясь с врагами» (а они действительно были), убили ужасающее количество невинных партийных деятелей. В восьмидесятых, «борясь» с коррупцией в верхних эшелонах власти (она действительно есть), одесский прокурор стряпает дело против секретаря обкома, и только случайно тот спасается, в отличие от коллег из кавказских республик, где спаслись не все.