Путешествие «Игуаны» - [3]

24 июня. Слышу все больше докладов о Харкере, который часами мочится за борт. Пошел на палубу и решил серьезно с ним поговорить. Он мочился за борт. «Слушай, приятель, твои излияния надо прекратить», — сказал я ему. Матроса это явно удивило и даже обидело. Я ушел, чувствуя себя несколько пристыженным. Оглянулся назад, а он опять мочится за борт. Похоже, у него планы занять пост капитана.

25 июня. Встревожен переменой в Бэтче, юнге. Тот частенько стал красоваться голым в дверях кают-компании. Он не ответил, когда я предложил ему апельсин, да и вообще ни на что не реагирует. На палубе столкнулся с Берринджером и предложил вместе посмотреть карты; матрос порекомендовал мне посоветоваться с дьяволом. Форфанг сегодня набросился на меня с пронзительным криком. Назначил нового боцмана — Паркинса. Тот от такой новости сразу прыгнул за борт.

26 июня. Старпом Леггахорн сообщил, что команда начала есть собственные штаны. Рассказал ему шутку об улитке и театральном билете. Смеялись.

27 июня. Услышал, как бешено трясется парус, отправился посмотреть, в чем дело. Это Бэтч бил по нему веслом. Команда в унынии. Попытался развеселить их, изящно запустив морскую звезду, но попал Форфангу в лицо.

28 июня. Леггахорн, стоя на полубаке, давал уроки плавания Тобиасу, дородному грузчику, того подхватило волной и разбило о нос корабля.

29 июня. Пошел вниз проведать доктора, тот схватил меня за руку и прошептал что-то о «проклятии».

30 июня. Корабль в дрейфе, штиль, ветра нет совсем. Новый боцман — Уайт. Немало волнений вызвал Бэтч. Юнга долго стоял у леера, причитал, что в воде плавает носорог, и звал команду спасти его, но больше никто на корабле незадачливого зверя так и не увидел. Мы с Леггахорном решили спросить у кока, как же выглядит это животное, но тот, кажется, был не в курсе.

1 июля. Наблюдал за глумящимися акулами-молотами. Мистер Байрон отстегнулся от штурвала и со стоном упал на палубу. Я и Леггахорн сидели на квартердеке,[4] рисуя по памяти собак. Бэтч встал посреди корабля и, взгромоздив на голову бочонок рома, застыл так на целый час. Джон Конк бормотал о сосисках.

2 июля. Боцман крикнул: «Зеленые поля — воздушные ша…» — и прыгнул с фок-мачты. Поминальную службу прервал Форфанг, выстрелив из мушкета во всплывшую на поверхность сардину.

3 июля. Никто не помнит, что мы везем, и должен признаться, пункт нашего назначения также представляет для меня загадку. Бэтч говорит, может, это кокосы. Харкер мочится за борт. Леггахорн заявил, раз мы не помним о грузе, значит, он не важен. Джон Танни хватает меня за руку и беззвучно шевелит губами.

4 июля. Форфанг приказал команде есть свои собственные ноги, вынужден был вмешаться и распоряжение отменить. Матросы явно расстроились из-за столь неожиданной смены планов. Ветра по-прежнему нет. Крысы беспокоятся.

5 июля. Ветра по-прежнему нет. Джон Конк развлекает команду, пиная себя в голову. Леггахорн делает холстяной портрет своей матери. Я на палубу не выхожу, занимаюсь пантомимой.

6 июля. С лампой исследовал трюм. Нашел на полке засохший пикуль и книгу с множеством изображений лебедей. Несколько прямых балок: наверное, они часть корабля. Три пустые бочки — одна настолько покрылась мхом, что я поставил ее в каюте, получилось удобное кресло. Леггахорн предложил организовать в трюме, как он выразился, «вечеринку сопляков», но я не стал уточнять, что старпом имел в виду.

7 июля. Подул ветер. Леггахорн свалился с гамака и потерял сознание. Хэзлитт выстрелил в показавшегося на поверхности иглобрюха, в результате мишень взорвалась и ослепила его на один глаз. Новый боцман — Феннел — постоянно атакует воображаемых противников и кричит о «заговоре». Команда смотрит на меня сквозь снасти. За борт упала крыса, но ее спас мистер Байрон.

8 июля. Бурное море. Столкнулся с Берринджером на палубе и похвалил его за хорошую работу. Он в ответ плюнул по ветру и что-то прокричал, я, впрочем, ничего не услышал из-за грохота волн. Потом матрос схватил медузу, разорвал ее надвое и принялся тыкать мне пальцем в грудь. Пожелал ему трудиться так же усердно и отправился присматривать за работой команды.

9 июля. После небольшого опроса оказалось, что никто не помнит названия корабля. Безуспешно поискал в книгах упоминание о нем. Бэтч говорит, что судно называется «Кокосы». Палубу захлестывают волны. Все наверху в опасности, кроме Харкера, мочащегося за борт. На свой страх и риск, надев плащ и сапоги, отправился наверх и встретил его у леера. Попытался перекричать шторм, сказал, чтобы шел вниз. Он ответил, что люди не одобрят, если он станет мочиться там. Я заорал во все горло и предложил ему прекратить мочиться, но Харкер отвернулся от меня с ничего не выражающим взглядом.

10 июля. Бурное море. Спустил Форфанга вниз по борту посмотреть название корабля. По возвращении тот заявил, что видел бизона. Трех человек смыло в воду. Задыхаясь от усталости, второй помощник сообщил, что никогда не умел читать.

11 июля. Во время шторма Леггахорн разбил навигационные приборы кувалдой. В каюте одни карты промокли, другие — старпом, второй помощник и я съели на ужин. История про разбитый фрукт — как же мы хохотали!