Путешествие Феди Карасика - [9]

А справа — песчаные косы, отмели, желтый теплый берег Фединых рыбалок, золотой пляж, протянувшийся на многие-многие километры. Вон одиноко среди желтого царства песка приткнулся к берегу дебаркадер, а к нему приноравливается пристать бочком белый «Москвичок».

Песчанку за лесом займища не видать. Федя смотрит вперед. «Ура!» — хочется закричать ему, потому что вдруг он узнает остров, мимо которого проходит «Чайковский». Остров называется Осиновский. Это тот самый, куда уехал сегодня на рыбалку с Василием Ивановичем Петрик.

«А что сейчас увижу их лодку!? — пронеслось в голове. — Вот бы здорово!.. И попрощались бы…»

Но желание Феди не сбылось. Пароход шел все-таки далеко от левого берега, ближе его не подпускали белые бакены, покачивающиеся на волнах. А вообще какая-то лодка стояла у самого входа из Волги в воложку. Может, и Петрика эта лодка, кто ее знает…

— Эй, мальчишка! — Кто-то бесцеремонно дернул Федю за рукав.

Карасик повернулся. Перед ним стояло чумазое существо. Черные, не то загорелые, не то грязные ноги, яркое цветастое платье, ушастая, коротко подстриженная голова. Существо улыбалось и разглядывало Федю, как будто Федя был какой-то предмет, а не живой человек.

— Чего тебе? — хмуро и со скрытым недоумением спросил он, вырвав рукав рубашки из цепких пальцев девчонки.

— Дай арбуза, — заискрились озорством черные смелые глаза девчонки. Она снова ухватила Карасика за рукав и предложила: — Или рыбки дай… А я тебе погадаю.

— Иди ты… — растерялся Федя от такой настырности. И вдруг узнал: это же та цыганка, которую они с Петриком застали возле своей палатки на берегу Волги!

— Дай рыбки! Дай рыбки! Дай рыбки! — заплясала и закривлялась вокруг Феди девчонка, чувствуя его растерянность.

— Ольга! — услышал Карасик громкий и требовательный окрик. — Иди сюда!

Возле борта на корме, прямо на железной палубе, расстелив одеяла, мешки, сидела смуглая женщина. Она кормила грудью ребенка, придерживая его одной рукой, и одновременно ела сама: брала свободной рукой с мешковины то хлеб, то вареное мясо.

Что-то сердито сказав по-цыгански, она показала девчонке кулак и продолжала свой обед.

Девчонка скорчила гримасу Карасику и, приплясывая, побежала к борту, где над водой висела шлюпка. Шлюпка слегка покачивалась. Федя смотрел, как Ольга за спиной матери шустро вскарабкалась в шлюпку, уселась там и закричала Карасику:

— Мальчишка, а ты залезешь в лодку?!

Не получив ответа, она весело запела на своем языке, то и дело повторяя единственно понятное:

О, ля-ля-ля-ля-ля-ля,

О, ля-ля-ля-ля-ля-ля!

Вот она обезьянкой полезла выше по лодке, подвешенной вертикально над бушующей водой за кормой парохода. «Свалится соплячка… — замерло сердце у Феди. — Чего мать-то не смотрит за ней!» А когда маленькая фигурка стала подбираться к самому верху, не выдержал — крикнул:

— Она же упадет!

В это время на корму вышли, направляясь к своим пожиткам, разложенным у борта, еще две цыганки, старик с белой бородой, в шароварах, заправленных в сапоги, пожилой цыган, сильно прихрамывающий на правую ногу, молодой курносый парень лет шестнадцати. Этот парень неожиданно захохотал, указывая пальцем на девчонку в лодке:

— Эй, Ольга, хочешь искупаться? Прыгай в Волгу!

«Храбрится… — хмыкнул Федя. — Вот сорвется, тогда не до смеха будет».

А парень ловко залез в шлюпку и попробовал ее раскачать.

Цыганка положила голенького ребенка на расстеленный мешок и встала. Что-то сказала парню. Тот отмахнулся:

— Эй, испугалась!..

Поблескивая серьгами, цыганка перешагнула через малыша и направилась к дверям четвертого класса. А те, что пришли, разместились кто где. На корточки присел белобородый старик, прямо в сапогах на тряпье возле ребенка улегся хромой, заложив руки под голову. Он спорил со старой цыганкой, то и дело вскакивая и яростно доказывал что-то. Старик сидел, задумавшись, и только изредка вступал в разговор.

Парень в шлюпке вытащил из кармана пиджака бутылку с пивом. Открыв ее, запрокинулся. Ольга смотрела, как парень пил пиво и дергала его за воротник:

— Мне оставь!

Парень оттолкнул девчонку, но пива оставил.

Допив, девчонка размахнулась и кинула бутылку в воду.

На корме, прямо на палубе, разместились — с корзинками, с мешками, с сумками — и еще люди. Это пассажиры, которые предпочли сумраку, тесноте и духоте четвертого класса вольный ветерок, шум воды, пронзительные крики чаек. Федя тоже с удовольствием перебрался бы сюда, но… за ним незримо следила — Федя это чувствовал — мама. Она была где-то рядом и, кажется, не собиралась оставлять Федю одного. А как было бы здорово пристроиться рядом с тем парнем, который сидит в шлюпке. Цыган очень похож на соседского Тольку Зубаня, парня-старшеклассника. У него такая же веселая физиономия: нос вздернут, а на щеках ямочки.

Слева от Феди на каких-то досках, сложенных штабелем, сидят две тетки, цветные платки сползли им на плечи. Тетки, разложив на коленях снедь, обедают. А вернее, ужинают… Времени-то, наверно, часов восемь… Лузгая семечки, на борт кормы облокотились три девушки. Пахнет волжской водой. Федя вдруг подумал о том, что, оказывается, обыкновенная волжская вода имеет запах. Нет, это не было знакомым ощущением сырости, вода на самом деле пахла. В ее запахе перемешалось множество других: запах свежей рыбы, прохладной глубины, сухого тепла солнечных лучей, которых в волжской воде много. И вроде бы даже запах сена. Волга, наверное, собрала его с широких пойменных лугов зеленого верховья.