Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным] - [30]

Большой музыкальный автомат в углу служил подтверждением демократической теории, полагающей, что дюжина посетителей, желающих пообедать в тишине и спокойствии, должна уступать одному психу с монетой в кулаке и неодолимой тягой к шуму и какофонии в ушах. Крепыш в кричащего цвета рубахе, ботинках на высоком каблуке и тесных джинсах, едва прикрывающих задницу, как раз запихивал в автомат монеты, когда я проходил мимо, направляясь к свободному столику. Я еще не успел сесть, как динамик в углу издал несколько странных звуков, и потусторонний, задыхающийся, предположительно мужской голос завыл о Нечто таком, спускающемся с Неба, что имело один рог и только один глаз.

Усевшись, я развернул газету и обнаружил, что она вчерашняя, чего вполне следовало ожидать. В Санта-Фе выходит вечерняя газета, и сегодняшний выпуск достигнет столь отдаленных мест лишь к ужину, не раньше.

Когда я смотрел на эту газету, точную копию той, которую я просмотрел вчера вечером перед отправлением к Дарреллам, — еще до того, как произошло столько событий, — у меня возникло странное ощущение: казалось, протекло достаточно времени, чтобы заполнить три тома исторического труда, а не всего лишь одну газету.

Покончив с текущей периодикой, я окинул взглядом зал. Незаметно подкравшаяся официантка водрузила передо мной стакан воды и положила меню, но исчезла прежде, чем я успел сделать заказ.

Автомат по-прежнему старался вовсю. Спускающееся с Неба одноглазое Нечто с одним рогом оказалось Пурпурным Пожирателем Людей. Естественно.

Неестественно, на мой взгляд, выглядели все эти мирно обедающие люди. Тем Нечто был я — с ножом в кармане, пистолетом за поясом и в ботинках, покрытых слоем пыли из тайной могилы.

Появилась Тина, огляделась и направилась в мою сторону. В рубашке и джинсах она казалась сильной и уверенной в себе. Еще один хищник среди домашних животных, подумал я. По тому, как она двигалась и смотрела по сторонам, эта мысль на мгновение показалась мне настолько очевидной, что захотелось оглянуться, чтобы проверить, не смотрит ли кто-нибудь на нее со страхом и ужасом.

Глядя, как она шла к столу, я подумал, что Тина отнюдь не та личность, которой можно по-детски невинно доверять. Впрочем, в прошлом никто из нас не отличался этой добродетелью. И еще мне пришло в голову, что не мешало бы самому поговорить с Маком, чтобы определить, где во всем этом деле мое место. Не то чтобы я думал, будто Тина может меня надуть. Я этого не думал — я знал, что это так. Если потребует дело, она не краснея будет лгать, сколько нужно, и бросит меня без дальнейших колебаний. Что ж, именно так я поступал по отношению к ней и другим тоже, когда того требовали обстоятельства. Жаловаться поэтому не приходилось.

Тина села напротив меня, поморщилась и прикрыла уши ладонями.

— Следует законом запретить издеваться над ни в чем не повинными людьми.

Я ухмыльнулся.

— Что тебе известно о таких людях? — Она состроила гримасу, и я добавил: — По крайней мере, надо бы разрешить по тем же расценкам заказывать пять минут тишины. Дозвонилась до Мака?

— Да, — ответила Тина, — и он говорит, что ему очень жаль, что нас обнаружили. И как глупо с твоей стороны ехать маршрутом, о котором ты рассказал другим.

— О, он так говорит? — заметил я, — Тогда в следующий раз он, может быть, все сообразит заранее и пошлет мне маршрут заблаговременно.

Она пожала плечами.

— Дело сделано, и он принимает в Санта-Фе дополнительные меры. За Эмосом Дарреллом будут вести непрерывную слежку, пока не установят личность того, кто прибудет на место Гереры, и не покончат с ним. Тем временем нам надлежит с согласия Мака следовать твоему плану. В данных обстоятельствах он не видит ничего лучшего. Мы отправимся в путь, не глядя ни налево, ни направо, но тем не менее должны постараться выяснить, кто нас преследует, чтобы впоследствии в более удобное время им занялись другие.

— Мы должны стать приманкой, да?

— Какое-то время, моя любовь. Что же касается тебя, — продолжала она, — то он интересуется, не намерен ли ты вернуться к нам на постоянную работу? Если да, он сам тебе все расскажет при встрече, которая не замедлит состояться. Если нет, то, чем меньше ты знаешь, тем лучше.

— Понимаю…

Тина не сводила с меня глаз.

— Сначала ты должен решить. Это же логично, не так ли? Мак говорит, что, если ты захочешь, для тебя всегда найдется место. Придется заново пройти курс подготовки, и, как ты понимаешь, тебе не сразу достанется то высокое положение, которое ты занимал в конце войны. Ведь, в конце концов, среди нас есть и те, кто проработал у Мака все эти годы с момента создания нашей организации… А пока что не обижайся, если не услышишь от меня ничего, не относящегося непосредственно к делу. Так будет проще для всех, если ты все-таки решишь вернуться к своему спокойному, растительному существованию.

— Да, конечно. Впрочем, все немножко зависит и от того, захочет ли мое растительное существование взять меня назад.

Тина улыбнулась.

— О, она простит тебя, милый. Особенно если ты вернешься с должным смирением и раскаянием. В общем-то это хорошо известная история: старая солдатская любовь, неожиданно снова вспыхнувшая после стольких лет. Быстро вспыхнувшая и тут же погасшая, оставившая только горький пепел разочарования и сожаления. Она поймет. В глубине души она станет больше тебя ценить, зная, что другие женщины находят тебя привлекательным, хотя, конечно, никогда в этом не признается. Но не думаю, что тебя отошлют прочь, если ты вернешься, смиренно прося прощения. А потому решение — исключительно за тобой.