Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным] - [29]

— Что ж, liebchen, достаточно мы развлекли соглядатаев или продолжим?

— Иди к черту, ты просто нимфоманка, — сказал я, ухмыльнувшись.

— Старик, — поддразнила Тина, не меняя позы, — Стар, толст и неповоротлив. Хелм — тепличное растение. Помоги мне подняться, турнепс.

Я протянул ей руку, готовясь к подвоху, и не дал ей перехитрить себя, когда она, повиснув на моей руке, попыталась вынудить меня потерять равновесие. Воспользовавшись приложенным ею усилием, я развернул ее вокруг кисти руки и крепко шлепнул по попке.

— Веди себя прилично, Цветок Страсти.

Тина засмеялась. Мы привели одежду в порядок, почистились и вместе пошли к машине. Я чувствовал себя странным образом счастливым, хотя, и с тем оттенком вины, какой бывает у школьника, прогуливающего урок. Много лет я вел себя хорошо. Отличался примерным поведением и аккуратно посещал уроки. Но теперь все пошло к чертям, и мне было наплевать. С образцовым гражданином отныне покончено. Я снова стал самим собой!

17

Я оставил пикап на стоянке рядом с рестораном возле голубого английского авто, которое я узнал по плакату на бампере, техасскому номеру и другим деталям. Это был «моррис». Где-то я читал, что фирме удалось достичь аж тридцати восьми лошадиных сил вместо прежних двадцати семи. Но, как ни считай, а для того, чтобы попасть в сферу внимания любителей быстрой езды, малышу надо было еще расти и расти. Заглянув внутрь, я увидел, что даже в такой малюсенькой коробке под панелью управления пригрелся компактный кондиционер. В этом — весь Техас.

— Это «моррис», — сказал я Тине, открывая дверцу кузова. — Помнишь, как нам удалось раздобыть такую же телегу в Лондоне, причем крайне незаконно? Мне тогда пришлось своим складным ножом размонтировать нелепую электрическую цепь подачи горючего, которую конструкторы заимствовали, должно быть, в лавке игрушек.

— Да, — сказала Тина. — Я была просто поражена твоей изобретательностью.

— Так и было задумано, — заметил я, указав рукой на телефонную будку на углу, — Валяй, делай свое дело у всех на виду. Я подожду в ресторане. Монета есть?

— Есть одна.

— Надо еще или Мак позволяет переводить оплату на него? — Я усмехнулся, — Эти ваши операции в мирное время — подумаешь, так жуть берет! Помню в Германии, я не один раз отдал бы все на свете, чтобы иметь возможность набрать номер и спросить шефа, что, черт возьми, мне теперь делать. Где он сейчас, кстати, обретается, а? Все в той же дыре на 12-й стрит в Вашингтоне?

Я продолжал болтать, пока мы шли к ресторану, стараясь выглядеть довольным и беззаботным. Задавая вопрос, я абсолютно ничего такого не имел в виду, но Тина внимательно посмотрела на меня и долго колебалась, прежде чем смущенно ответить:

— Прости меня, милый. Ты же понимаешь, я не могу обо всем рассказывать. Я имею в виду, что тебе… что ты уже давно не с нами…

Ощущение было — как будто мне дали по зубам. Хотя с какой стати? Нас, наверное, не так уж мало, бывших питомцев уникальных курсов Мака по повышению квалификации. Не следовало ожидать, что нам будут сообщать о новых порядках в старой «альма-матер».

— Да, — сказал я, — Конечно, конечно.

Тина коснулась пальцами моей руки и быстро сказала:

— Я спрошу его, какой теперь у тебя статус?

Я пожал плечами.

— Не стоит беспокоиться. Ты стреляешь, я прячу трупы. Чернорабочий — это я и есть.

— Не глупи, дорогой, — возразила Тина, — Закажи мне бутерброды и Кока-колу. Обязательно Кока-колу. Следует пить напитки той страны, в которой находишься. Nicht wahr[11]?

— Jawohl[12],— ответил я, — Si, si. Oui, oui[13]. Конец цитаты.

— Эрик…

— Да?

Она, как бы извиняясь, посмотрела мне в глаза.

— Прости, но и ты бы на моем месте ничего мне не рассказал. До получения инструкций. Так?

Я усмехнулся.

— Давай звони. И перестань беспокоиться о состоянии духа рядового состава.

В дверях я уступил дорогу молодой паре — худощавому молодому человеку в спортивной куртке и клетчатой кепке для гольфа, который шел в сопровождении дылды девицы в юбке из твида, кашемировом свитере и туфлях без каблуков. Ей просто нельзя было надеть ничего другого. На высоких каблуках она была бы вынуждена нагибаться перед каждой дверью.

За мою любезность девица одарила меня улыбкой, продемонстрировав крупные, но ровные белые зубы. При внимательном рассмотрении она производила приятное впечатление своим свежим видом, длинными ногами и прочими деталями в том же духе. Девушка кого-то мне напоминала, и я остановился, наблюдая за тем, как она забирается в маленькую голубую машину, грациозно согнувшись в ограниченном пространстве кабины. Мужчина сел рядом с ней, и они отчалили с гордым видом людей, нашедших для себя уникальное средство передвижения.

Только войдя в ресторан, я сообразил, кого напоминает мне девица: мою жену. Когда-то Бет выглядела очень похоже — юная, ухоженная, такой же тип девушки-из-Восточных-Штатов, как и у этой техасской мачты. Может быть, она и сейчас не изменилась: трудно судить о том, как выглядит ваша жена после двенадцати лет совместной жизни. Впрочем, в данный момент внешний вид Бет не был предметом, всецело занимавшим мои мысли.

Взяв со столика у входа газету из Санта-Фе, я вошел в зал ресторана. Он был отделан хромом и панелями красного дерева, и атмосферы тепла, домашнего уюта и местного колорита в нем чувствовалось не больше, чем на заправочной станции. Пышные юбки псевдоиспанского покроя, в которых щеголяли официантки, слегка напомнили мне Барбару Гереру. Похоже, я был настроен на сентиментальный лад.