Путем актера - [6]

Флоренция! - подумал я. Боже мой!..

4. Пятьсот рублей для Дино де Лаурентиса

Все кончилось. Сначала, провожаемый маленькой блондинкой и Наташей с сантиметром, ушел продюсер, а затем, мягко сославшись на дела, фон К. За ним еще бежали, еще что-то говорили, но он уже не слушал, а улыбнувшись своей знаменитой улыбкой “светского льва”, только сказал: “Потом, потом…” - и ушел.

Когда фон К. ушел, все как-то сразу расслабились. Оператор открыл журнал, ассистент по актерам стал одеваться, а маленькая блондинка, усевшись за стол в углу, вдруг сказала мне:

- А теперь мы должны решить с вами вопрос о гонораре.

Я обрадовался, но что-то в ее голосе меня насторожило. Мне послышалась в нем какая-то тревожная нота. И, как оказалось впоследствии, не напрасно.

- Меня зовут Света, - сказала маленькая женщина,- а вы у нас, значит… - Она сверилась с тетрадью. - Сергей…

Я кивнул и подумал: какой тонкий, деликатный подход к решению деловых вопросов. Сначала представиться. Интеллигентные люди!.. Много не возьму, подумал я. Долларов пятьдесят в день максимум, все-таки знаменитый режиссер и, что ни говори, а сниматься у него почетно.

- Вообще-то, - сказала Маленькая Света, - профессиональным актерам на таких ролях, как ваша, мы платим суточные двести рублей. - Она сделала паузу и быстро на меня взглянула. - Но для вас я постараюсь, чтоб было триста.

Признаться, я лишился дара речи. Я подумал, что она оговорилась. Я только что слышал, что с продюсером обсуждали какие-то пятизначные числа. Тридцать тысяч, пятьдесят…

Стараясь говорить как можно мягче и сделав максимально интеллигентное лицо, я сказал:

- Повторите, пожалуйста, цифру, я что-то не расслышал.

Видимо, у меня получилось не очень интеллигентно, потому что Маленькая Света посмотрела на своих коллег, а коллеги, оставив все свои дела, обернулись и посмотрели на меня. Вышло что-то отдаленно напоминающее немую сцену в “Ревизоре”. Помощник по актерам перестал надевать свою замшевую куртку и так и застыл с одним рукавом на весу, оператор отвлекся от журнала, а интеллигентная молодая дама у окна впервые взглянула на меня с интересом.

- Ну что ж тут непонятного, - с подчеркнутой мягкостью сказала Маленькая Света. - Я же вам сказала, триста рублей. - И она вздохнула. - Вы же сами видели, нам приходится воевать буквально за каждую тысячу долларов. Фон К. вообще говорит, что не видел такого даже в Польше, где работал с паном Вайдой в начале девяностых, и что он продолжает снимать только из патриотических соображений. Должно же быть у нас русское кино, в конце концов, сколько можно игнорировать все национальные ценности!

На последней фразе Маленькая Света даже возвысила голос.

Мне стало стыдно. Действительно, речь идет о знаменитом режиссере, о Русском кино, о Кино с большой буквы, сотни актеров России почли бы за честь находиться сейчас в этом небольшом зале, а я торгуюсь, как на митинском радиорынке. Какая, правда, разница: семь, десять или двадцать пять долларов в день я получу? Но что-то подсказывало мне, что так быстро сдаваться не стоит, и почти против воли я сказал:

- Знаете, так нельзя. Нельзя работать с людьми на чистом энтузиазме. Что такое сейчас - триста рублей? Да я больше на такси потрачу! Уж вы как нибудь постарайтесь.

Я завершил свой краткий монолог и с удивлением увидел, что Маленькая Света как-то странно на меня смотрит. Удивительно, но она не сердилась. Нет, мне даже показалось, что она смотрит на меня с уважением! Она почти улыбалась!..

- Хорошо, - сказала Света, - я постараюсь для вас. Пятьсот рублей. Столько мы платим только заслуженным артистам. - Она подождала от меня какой-то реакции и, поскольку ее не последовало, спросила: - С вас уже сняли мерку?

- Да нет, - с максимальным достоинством отвечал я, - я уже почти час жду.

- Как час?! - вскрикнула Маленькая Света. - А где же Раечка? - спросила она у меня.

- Не знаю, - сказал я. - Какая Раечка?

- Раечка! - закричала Света.

И все сразу оживились и тоже закричали:

- Раечка, где же Раечка?! Позовите Раечку!

А помощник по актерам, до того наблюдавший наш со Светой диалог с видимым безучастием, сказал, словно очнувшись:

- Раиса в этой сцене не участвует. С ним Наташа занимается.

Все оживленно заговорили, задвигались и стали собираться домой. Мне даже показалось, что общая атмосфера в зале как-то еще более разрядилась и потеплела. Молодая женщина у окна снова посмотрела на меня и уже совершенно отчетливо улыбнулась.

Через минуту Наташа с сантиметром недовольно заглянула к нам:

- Идемте, что же вы не заходите, я уже давно освободилась и вас жду.

Я хотел было сказать, что я тоже довольно давно ее жду, но подумал, что опять обращаю слишком много внимания на мелочи, что все это не важно, и просто молча пошел за толстой Наташей.

Мы вышли на лестничную площадку, где опять сильно пахло луком (а когда я час назад шел - не пахло, еще спали?) и где я опять поздоровался с каким-то улыбчивым кавказцем. (Но, по-моему, не тем, что в первый раз). Потом мы открыли какую-то дверь и вошли в комнату, где вдоль стен рядами, как в химчистке, на длинных кронштейнах висела разная одежда, а на столе стояла швейная машинка и лежал завернутый в бумагу кусок колбасы. Край бумаги отогнулся, и была видна розовая, с белыми точками жира внутренность. Я вспомнил о давешнем предложении чаю и с фальшивой бодростью воскликнул: