Путаный след - [28]

Но Шашкин был силён, как бык, и оказал отчаянное сопротивление. С ним немало повозились, пока наконец не скрутили руки за спину.

— Вставай, дядя! — приказали ему. — Вот так! А теперь иди вперёд и башкой не верти. Будешь вертеть, так и глаза завяжем!

Его долго вели по лесу, пока не привели в партизанский лагерь.

— Куда его, прямо к командиру, что ли? — спросил высоченный молодой конвоир у второго, бывшего постарше и немного ниже ростом.

— Давай прямо к нему! Эй, дядя, левое плечо вперёд. Греби к той землянке!

Бородатый партизанский командир долго вглядывался в грязное лицо Шашкина.

— Ничего не пойму, — пожал плечами командир. — Ошибаюсь я, что ли? А ну-ка, — кивнул он одному из конвоиров, — кликни сюда кого-нибудь из новеньких. Из тех, что вчера пришли. Фамилии их ещё не помню… — командир заглянул в блокнот, лежащий на столе. — Ага, вот они! Кликни Шигарева или Павлова.

Услыхав эти фамилии, Шашкин сильно вздрогнул.

Командир заметил его испуг и усмехнулся.

— Кажется, я не ошибся!

Конвоир приоткрыл дверь и крикнул:

— Шигарева к командиру! Срочно!

— Я Шигарев! — вскоре появился в землянке односельчанин Шашкина. — Чего надо-то?

— Шигарев, — сказал командир и головой показал на пленного. — Не за ним ли вы сегодня должны были идти на задание?

Шигарев только мельком взглянул на конюха и заорал:

— Он! Попался всё же, гад!

Глава X КАЛИНА

Утро умывалось частым теплым дождичком.

Из-за леса выглянул край переливчатого солнца.

Стали видны прижавшиеся к лесу, как к стене, далекие шапки стогов.

А с теневой стороны лес стал синеть, обволакиваться по низу зыбкой дымкой.

Стали видны у развилки коричневые с белыми пузырчатыми вспенинами лужи.

У большого щербатого камня, грязного от засохших на нем ошметков глины, тоже разлилось коричневое неподвижное море.

А в селе, еще спящем беспокойным невольничьим сном, проорали редкие петухи.

Лениво переговариваясь, бродил немецкий патруль.

Староста вышел из избы, сел на ступеньки крыльца, зевнул и принялся скрести сморщенную вялую кожу подбородка. Непривычно без бороды!

«Где же мотоциклисты? — подумал он, доставая кисет. — Пора уж к развилке. Пять скоро!»

В кисете среди крупнопорубленных белых корешков лежал один зеленый сухой листик. Староста покачал головой, потом растер в ладонях этот последний листик, свернул цигарку и положил её обратно в кисет. Спичек не было.

— Ага, — поднял голову староста, услышав рёв мотоцикла. — Едут!

Подпрыгивая на кочках, мотоцикл подъехал к крыльцу и резко остановился. Лицо водителя — все в угрях и прыщах — было заспано и свирепо. В коляске клевал носом огненно-рыжий ефрейтор.

— Шнель! — не отрывая глаз, сказал ефрейтор.

— Иду! — староста стал неловко подниматься, выставляя вперед деревяшку. — Спичек нет ли?

— Найн! — отвернулся водитель.

Ефрейтор, не открывая глаз, протянул зажигалку. Староста торопливо прикурил, вскарабкался на седло позади водителя, и мотоцикл сорвался с места.

— Туда, — махнул староста в сторону шашкинского дома. — Вон к энтому дворцу!

Подъехали, и водитель сразу же начал громко сигналить, но никто не показывался из дома. Староста крикнул:

— Шашкин! Эй! Пора ведь! Ну подумай, спит! Пойду будить.

Проковыляв через двор, староста поднялся на крыльцо.

— Замок… — пробормотал он растерянно. — Вот те на!

Ржавый размером со сковороду замок висел на двери.

— Как же так? — ничего не понимал староста. — Куды он смылся? На конюшню, что ль, ушел… Ну так и есть. Запрягать отправился! Хотя… а где ж его баба-то? Нет, тут что-то не то!

Водитель снова засигналил.

— Да сейчас, сейчас, — староста в недоумении обошел двор, заглянул в сарай.

— Вот те на! И ставни на окнах!

В голову его никак не укладывалось, что Шашкин сбежал.

Снова засигналил водитель.

— … Да, — староста выругался. — Где я вам его добуду! Фиг его знает, где он. Скажу — на конюшне!

Доехали до конюшни. Лошади повернули головы, когда староста вошел. Шашкина не было и здесь.

— Вот задача-то! Выходит… выходит — удрал!

— Шнель-шнель! — крикнул ефрейтор.

— Удрал конюх! Удрал, волчина гадская, — зло сплюнул староста. — Чё ж теперь делать-то? Пойду скажу им…

— Нету Шашкина, понимаете, нету, — сказал он немцам. — Сбежал! Догонять надо! Струсил, сбежал, понимаете? Сбежал!

— Найн догоньять! Шнель надо, — нахмурился ефрейтор, сразу открыв глаза. — Давай другой! Другой… как это… следуйщ давай!

Следующим был Калина.

— Дак его очередь завтра ещё! Сегодня-то Шашкин должен! — топтался на месте староста, не зная, что теперь делать.

Ефрейтор повел плечом: отодвинулся край плащ-накидки, и тупое вороненое дуло автомата уставилось на старосту…

Калину разбудили сигналы мотоцикла.

— За Шашкиным! Завтра за мной так!

Жена зачастила босыми твердыми подошвами к окошку, приподняв занавеску, вздохнула:

— Конвой приехал… — Она всхлипнула.

— Не реви. Я верёвок много припас. Обойдётся! Лучше спи, а я вставать буду. Ещё сегодня-то скот погоню, — он тоже вздохнул. — Страшно…

— А ты не думай. Завтра ещё, — сказала жена и с надеждой добавила: — Может случится, что… вдруг не пошлют. — Она снова всхлипнула. — Не пущу! Спрячу… и верно, — она даже вздрогнула от этой мысли: как это она сразу не догадалась! — Калинушка! Спрячься, а?! Ты ж лес знаешь.