Путь волшебника - [14]

— Ты что, угрожаешь? — вновь усмехнулся он. — Считаешь, что способна победить меня?

— Уверена, что способна.

— Я разгадал самое главное заклинание Виктора Архимага.

— Весьма впечатляет, — едко произнесла она. — Как и то, что ты потратил много лет, чтобы сравняться с самовлюбленным волшебником, которого презираешь. Но пока ты увлекался своим драгоценным древом, я немало потрудилась в прочих областях знания. Занималась и боевой магией и почему-то уверена, что ты ею пренебрегал. Так что не зли меня, Саймон. Не будет никакого состязания.

— Я делал древо, которое ты называешь драгоценным, — едва не срывался он на крик, — для тебя. Для нас! Чтобы когда-нибудь…

— Ничего, что я тебя ни разу об этом не просила?

Они стояли в темноте, злясь друг на друга.

— Вот и поговорили, — сказала Мередит и чуть мягче добавила: — Придержи их, Саймон. Ради нас двоих. Если ты когда-нибудь любил меня, придержи их.

Развернувшись, она зашагала по дорожке, с двух сторон обсаженной тополями, которые застыли на манер часовых. Впереди, над садовой оградой, возвышался холм, а над ним раскинулись длинные черные конечности Викторова древа.

Когда она скрылась из виду, Саймон вспомнил другую ночь, ту, что была много лет назад.

«Тебе не нужно выходить за него, — говорил он тогда. — Это полная бессмыслица. Вы никогда не будете счастливы. Мередит! Пока еще не поздно, не заходи слишком далеко. Бежим со мной, сейчас!»

Она изложила ему все свои доводы против побега и спросила, куда он ее зовет.

«Ну, не знаю, — вымолвил он. — Придумаем что-нибудь. — И когда она в очередной раз отказалась, Саймон заявил: — Ну и ладно. А я отправляюсь. Сегодня же ночью. Будь что будет. Можешь идти со мной, можешь не идти. А сейчас я соберу кое-какие вещи и буду ждать тебя в саду — вдруг передумаешь».

Потом он долго стоял у мраморной скамьи, а ночь все холодала и холодала. Он видел, как погас свет в окнах Мередит, а много позже, когда понял, что она не передумает, ушел. И никогда не оглядывался назад.

Так и сейчас он зашагал по хрустящему гравию, вновь обдумывая причины ее отказа. По большому счету лишь один довод имел решающее значение: семья. Проходя сквозь садовые ворота, он задержался, чтобы бросить недобрый взгляд на древо Виктора.

Внезапно раздался громкий треск, эхом раскатившийся по темно-фиолетовому небу. Одна из ветвей сломалась у основания и упала на землю.

На следующий день после обеда все семейство Архимагов собралось на родовом кладбище на склоне холма, вблизи древа Виктора. Низко нависало мрачно-серое небо, воздух казался густым и затхлым. Отслужили короткую панихиду. Элизабет безутешно рыдала.

Саймон опасался глядеть на Мередит, которую почти единодушно обвиняли все дети Франклина. Она сохраняла бесстрастное выражение лица. Во время заупокойной молитвы из задних рядов толпы донесся негромкий, но язвительный смех. Возможно, в ответ на какую-то шутку. Бернард резко оглянулся, стремясь найти обидчика. Саймон же сразу узнал голос Малкольма.

Глаза Бернарда наполнились холодной, смертельной яростью, и на мгновение Саймон поверил — а какой-то частью души даже возжелал этого, — что брат рванется через толпу и прирежет Малкольма. Но спустя несколько мгновений Бернард сгорбился и повернулся к могиле сына.

На следующей неделе настала небывалая жара. Саймон стелил себе на балконе, но все равно несколько раз за ночь просыпался, обливаясь потом. Обычно днем вся семья Архимагов собиралась в главном зале, где как будто было чуть прохладнее, но даже в просторном помещении со временем становилось тесно для детей Франклина и детей Этертона, ссорившихся из-за мест за столами, толкавшихся локтями и обменивающихся язвительными замечаниями.

Однажды после обеда Саймон услышал торопливый стук в свою дверь. На пороге стоял запыхавшийся Гаррет.

— Там Малкольм, — сказал юноша. — Тебе нужно прийти. Прямо сейчас.

Саймон опоясался перевязью со шпагой и последовал за Гарретом по лестнице.

Прибыв в большой зал, он увидел Малкольма с дружками, которые развалились за столами, уставленными растениями в горшках. Их буравила сердитыми взглядами плотная кучка наследников Франклина, в том числе и Бернард. Они негромко переговаривались. Оставшаяся толпа — несколько десятков родственников — явно разделилась на детей Франклина и детей Этертона, которые враждебно косились друг на друга. Саймон протолкался вперед.

— О, Саймон! — воскликнул Малкольм с напускной радостью. — Вот ты где! Погляди, что у меня есть!

Волшебник осторожно приблизился.

Малкольм кивнул на горшок, который держал в руках.

— Я нашел восхитительный способ развеять скуку знойного летнего дня. Один мой знакомый привез вчера эти растения. Говорят, они распространены в дальних странах.

Саймон внимательно оглядел нечто похожее на дерево, только карликовое. Те же вытянутые ветви, та же густая шапка листвы.

— Такому дереву, — Малкольм вытащил кинжал, — мы можем придать любую форму, просто удаляя лишние ветки. Эту, например. — Он приставил лезвие к крошечной веточке. — Она мне ужасно не нравится.

Легкое движение запястья, и ветка, кружась в воздухе, опустилась на носок его сапога. Он стряхнул ее на пол.