Путь в Европу - [72]

Но это, повторяю, не единственный социокультурный тип, предрасположенный к восприятию традиционалистской риторики. Есть люди, у которых наша интеграция в Европу обострила опасения, связанные с «засильем чужих». Опасения по поводу того, что Польшу скупят немцы, евреи или кто-то еще, превратив поляков в людей второго сорта.

И. наконец, на риторику «Права и справедливости» откликнулись те, кто никаких «чужих» не боится, но не хочет им уподобляться и считать их более продвинутыми. Это люди успешные, считающие себя королями жизни, они готовы учить и учат иностранные языки и не думают о том, что немцы нас скупят или Польша станет чьей-то колонией. Они не только настроены на конкуренцию с европейцами, но и испытывают по отношению к ним своего рода комплекс сверхполноценности. Они считают, что поляки отважнее европейцев и эту свою отвагу должны проявлять в международных структурах, не рефлексируя по поводу того, насколько соответствует наше поведение нормам политкорректности.

Лилия Шевцова: Чем-то все это напоминает настроения, на волне которых у нас пришел к власти Владимир Путин. Разумеется, с поправкой на российскую традицию великодержавности. И с той существенной разницей, что в Польше традиционалистским установкам противостояли модернистские и что эти две установки имеют у вас возможность выяснять отношения между собой на свободных выборах. В Польше традиционализм не подмял под себя демократию, а пытается приспособиться к демократии. В России же он демократию приспособил к себе, выхолостив ее политическое содержание.

Игорь Клямкин: Потому что в Польше изначально был консенсус элит относительно того, что борьба за власть не будет борьбой за захват власти в монопольное пользование. Что это будет свободная политическая конкуренция за голоса избирателей.

Ярослав Браткевич:

Я бы не хотел быть понятым так, что считаю партию «Право и справедливость» политическим воплощением традиционализма. Она опирается на традиционалистские настроения, но ее лидеры мыслят в понятиях модернизации.

Братья Качинские понимали, что модернистский сегмент электората они привлечь на свою сторону не смогут. На этом фланге все ниши были уже заняты. И они сделали ставку на консолидацию традиционалистского электората во всем его ментальном разнообразии. Пока еще рано делать окончательные выводы, но, мне кажется, в реализации такого замысла существуют очень большие трудности. Нельзя долго удерживать традиционалистский электорат, рассчитывая на него как на политическую опору в проведении модернизации. На таком пути трудно не оказаться заложником этого электората, значительная часть которого на модернизацию не настроена.

Кроме того, возникает опасность стать заложником определенных церковных кругов. В епископате Польской католической церкви сегодня противостоят друг другу сторонники двух ориентаций. С одной стороны, это приверженцы европейского духовного единства в духе Иоанна Павла II, а с другой – те, кто представляет себе польскую церковь закрытой, сторонящейся новшеств, что рассчитано на мироощущение потерявшихся, дезориентированных людей из провинции, не нашедших себе места в новой Польше. Именно на эту аудиторию и под патронажем этих церковных кругов работает «Радио Мария», которое предлагает слушателям искать причины их бед среди «чужих».

Так воспроизводится традиционалистский менталитет. Он ведь везде так воспроизводится. Если вы спросите, скажем, у араба, почему у него в стране такой бардак, да еще грязный диктатор во главе ее, то он, скорее всего, сошлется на сионистов, от которых все зло. Это и есть традиционалистское сознание, которое всегда ищет причину неблагополучия вовне. В Польше, повторяю, к такому сознанию апеллируют определенные церковные круги. «Право и справедливость» вынуждена вступать с ними в тактический союз, тем самым подрывая свои позиции как партии, ориентирующейся на модернизацию.

Андрей Липский: В чем же заключается программа модернизации «Права и справедливости? И чем эта программа отличается от программы либеральной «Гражданской платформы»?

Ярослав Браткевич: «Право и справедливость» сделала основную ставку на обеспечение прозрачности, транспарентности государственного аппарата. Предполагается, что главная проблема – это коррупция, которую надо выкорчевать с корнем.

Андрей Липский: Но эта проблема действительно для Польши актуальна!

Ярослав Браткевич:

Актуальна. Но кавалерийским наскоком никому еще коррупцию одолеть не удавалось. К тому же в поисках социальной опоры приходится делать то, что преодолению коррупции не очень-то способствует.

Я имею в виду позицию «Права и справедливости» относительно сохраняющихся в Польше государственных предприятий. Братья Качинские выступают против их полной приватизации, полагая, что государство должно сохранять над ними контроль. То есть выступают как этатисты с привкусом социализма. Но дело не только в этом. Дело и в том, что экономика, контролируемая бюрократией, благоприятствует той самой коррупции, искоренение которой провозглашается задачей номер один.

Андрей Липский: И что же противопоставляет этому «Гражданская платформа»?