Путь в Беловодье - [3]

– Ваш сын жив! – Тина изо всей силы стиснула локоть своей новой подруги.

И в тот миг поняла, что нет, не жив. Давно уже не жив. Показалось, что внутри у нее все обрывается. Будто она сама, а не кто-то другой, в этой безвременной смерти виновата. И от вины той никак не откреститься. Оказывается, это так страшно, когда у тебя дар.

А Валентина Васильевна уже всходила на крыльцо. Как на эшафот.

“Я ошиблась”, – попыталась упросить немилосердную судьбу Тина, но знала, что бесполезно, не поддастся на подобные уловки фортуна.

Валентина Васильевна пробыла в доме минут пятнадцать. А показалось – год. Вышла с потемневшим, совершенно чужим лицом, стала спускаться, беспомощно нашаривая рукой перила. Оступилась, едва не упала, и вдруг завыла в голос, припав к перилам, и принялась рвать с головы платок и бить себя кулаком в грудь. Люди к ней сбежались. Нет, не ошиблась Тина. И господин Вернон не ошибся.

– Девушка, чего ж вы сидите? Ваша очередь! – строгим голосом обратилась к ней Марфа.

Тина хотела подойти к Валентине Васильевне и сказать… Да что тут скажешь?! Надгробье гранитное метровой вышины человека не заменит.

“А мне теперь будет удача, она мое счастье выкупила”, – пронеслась в голове у Тины кощунственная мысль.

Кабинет был погружен в полумрак, золотистый отблеск свечей ложился на бархатные шторы. Колдун сидел в глубоком кресле, сцепив в замок длинные пальцы. На столе перед ним стояла белая тарелка. И все. Ни черепов, ни четок, ни карт таро, ни прочей колдовской шелухи. Пахло странно. Так возле реки веет влагой и водорослями. Только здесь этот запах мешался с запахом горящего воска.

– Мне надо с вами поговорить. У меня дар. Настоящий, – выпалила Тина, все еще стоя у двери и не осмеливаясь подойти ближе. – Я вот что вам скажу: у Валентины Васильевны сын погиб. Я это поняла сразу. За локоть ее взяла и поняла.

У колдуна было необычное лицо – белое, с орлиным носом и надменным, изломленным в недоверчивой улыбке ртом. Длинные волосы, черные и блестящие, доходили почти до плеч. Но самое странное – золотистые огни свечей в его глазах отражались холодными голубыми бликами.

– Ну, это нетрудно, – недоверчиво покачал головой колдун. – Даже в кабинете я слышал, как она кричала на крыльце.

– Нет, я до все поняла. Я не вру. Но ей ничего не сказала. И вы не должны были. Как можно?

– Не тебе меня учить, что надо делать, – ответил он надменно. – Теперь она сможет его похоронить.

– Как я вам завидую: вы не сомневаетесь в собственной правоте.

Он слегка подался вперед:

– Зачем ты здесь?

– Мне нужно место ассистентки. Он указал на стул:

– Сядь.

Она подошла и села. Закинула ногу на ногу. Огоньки свечей слегка заколебались. Она повернулась и дунула на ближайшую свечку. Пламя, вместо того чтобы накрениться, рвануло вверх, шипя и разбрызгивая искры. Колдун отшатнулся:

– Прекрати! Без фокусов.

– Без фокусов скучно. А я веселая. Вы заметили?

Он пододвинул к ней тарелку. Вода была так прозрачна, что, лишь колыхнувшись, выдала свое присутствие.

– Сконцентрируй внимание и подумай о ком-нибудь, – приказал господин Вернон.

– О ком? – спросила Тина. – Мне ни о ком не хочется думать.

– О простом человеке. Не колдуне. Но чтоб этот человек был тебе близок. Очень близок.

Тина подумала о Валентине Васильевне – кто ж теперь ей роднее этой женщины, которую Тина больше никогда не увидит?

– Положи руку на поверхность воды. Она повиновалась.

И вдруг вода в тарелке замутилась. И на дне, как в зеркале, появилось растерянное лицо ее новой знакомой. А потом вода зарябила, и картинка пропала.

Колдун задумчиво кивнул:

– Дар у тебя в самом деле есть. Вот только я не пойму – какой.

– Я и сама не знаю, – совершенно не к месту хихикнула Тина.

– Впрочем, у меня были ассистентки и без всякого дара, – продолжал Роман Вернон, будто и не заметил ее нелепого смешка. – Тебе повезло. Сейчас место свободно. Я плачу двести баксов в месяц. Если будешь готовить, можешь жить в комнате наверху бесплатно. Одно условие соблюдать неукоснительно: никого в дом не приводить и никому ничего не рассказывать. Ослушаешься – сотру память начисто. Вплоть до младенческой поры.

– Ваша власть так велика? – недоверчиво спросила Тина.

– Моя власть огромна. И я не хотел бы испытывать ее на тебе.

– Вы научите меня своим … – она едва не сказала “фокусам”, но вовремя спохватилась, – приемам?

– Это несложно. Вода – носитель информации. И вскоре ты сама сможешь находить потерянные кошельки, абортированных детей, мужей и жен в чужих постелях.

– Я бы предпочла более ценные находки.

– Не все ли равно? Ведь ищешь не для себя.

Она не могла понять, каков его цинизм – напускной или подлинный, изъевший ржавчиной душу. В принципе, ей было все равно. Пока. Но цинику служить не хотелось.

– А лечить? Ведь вы излечиваете? Исцеление недужных приносит самую громкую славу. Я слышала, вы многих вылечили. – Она хотела сказать совсем не то, не про славу, а про добрые слова. Но почему-то не посмела. Не хотелось выглядеть дурочкой.

В его узких серых глазах блеснули нехорошие огоньки:

– Слава мне не нужна. Ну а твоей силы, может быть, и хватит, чтобы свести пару бородавок и справиться с застарелым геморроем.