Путь тьмы 2 - [47]

С этими словами он протянул своему хозяину небольшой, сложенный вчетверо, листок. Шахрион развернул его, внимательно прочитал, и брови императора приподнялись.

«Ну надо же, как интересно», — подумал он. — «Да, новости, действительно, любопытные».

— Хорошо. Тогда продолжай наблюдение.

— Слушаюсь, владыка. Будут ли какие-нибудь еще распоряжения?

Шахрион задумался.

— Да, пожалуй, будут. В Исиринатии как-то все подозрительно затихло. Конечно, новому венценосцу сейчас не до внешней политики, но все же… Попробуй выяснить, что происходит.

— Я уже занимаюсь этим, владыка.

«Как всегда инициативен».

— Прекрасно, — кивнул Шахрион. — На этом все, можешь заняться делом.

Первый поклонился и бесшумно покинул шатер.

«Кажется, в этом году произойдет много интересного», — подумал император, гася свечи и укладываясь на походное ложе.

Доказательств у него не было, но чутье буквально вопило благим матом: что-то назревает, а значит — следует быть готовым к любым неожиданностям. В этот момент император ощутил острую тоску по Тартионне. Хотелось сыграть с ней партейку в шемтис и немного развеяться. А еще очень хотелось, чтобы изматывающая головная боль наконец-то отступила. Эта непрерывная мука, а также пилюли, которые ему приходилось есть едва ли не каждый день, затуманивали разум, мешая соображать. Вот и сейчас Шахриону казалось, что он упускает нечто важное в донесениях агентов, но он в упор не понимал, что же именно.

Император вздохнул и перевернул страницу.

— Мы не всегда получаем то, что хотим, не так ли? — проворчал Черный Властелин, проводя рукой по остаткам своих волос и закрывая глаза.

Семнадцатый день второго месяца лета 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), утро.

Фанфары били по ушам так, что Шахрион с трудом сдерживал желание найти где-нибудь большую подушку и, накрыв ею голову, забиться в дальний угол. Доблестные жители Наиргона, кажется, решили перещеголять всех своих предшественников на имперском тракте, и устроили правителю самый настоящий триумф, подобный тем, которых в древние времена удостаивались самые могучие и удачливые из Черных Властелинов. И даже карета не стала препятствием для их благородного порыва.

Выглядело это донельзя пошло и глупо, но хороший правитель не должен смеяться над верноподданническими чувствами своих людей, даже если те и перегнули палку. Особенно если они ее перегнули!

Нет, музыка оказалась хороша, городской совет не поскупился аж на пять трупп, которые и сводили Шахриона с ума. Но на достигнутом было решено не останавливаться, а поэтому подъезды к городу украшало такое количество флагов Империи Таараш, что, наверное, ими можно было снабдить целую армию. Как будто этого мало, восторженные толпы, высыпавшие ради такого случая из ворот, радостно выражали любовь к Черному Властелину, а вся верхушка провинции во главе с наместником уже заняла положенное по этикету место.

И Шахрион, даже сидя в карете, ощущал сильнейшее желание запихнуть клятые музыкальные инструменты этим напыщенным индюкам в задницы!

Император, определенно встал сегодня не с той ноги: голова болела так, что временами хотелось разбить ее о камень, лишь бы прекратить эту пытку; то и дело накатывала тошнота; и, точно всего этого недостаточно, Шахриона поминутно окутывало жаркое пламя ярости. Его бесило буквально все: и эта тупая жара, и эта тупая музыка, разносящаяся над окрестностями, и эти тупые людишки, стоящие на коленях по обе стороны дороги. Хотелось спать, пить, и чтобы мигрень закончилась, а вместо этого следовало готовиться к очередному идиотскому пиру с ограниченными посредственностями. Пиру, который, судя по всему, растянется на добрую неделю!

«Саргилэнов и их вассалов всегда бросало из крайности в крайность», — думал император, разглядывая все это безобразие из окна кареты.

Какие мы нежные, — фыркнула Тень.

В последние дни она вела себя как-то… сдержанно, что ли? Почти не язвила, редко появлялась, не действовала императору на нервы. Если бы не странный провал в памяти и головная боль, он даже счел бы, что его состояние начало улучшаться.

«Но я помню взгляд наместника Пергиона, помню тот безотчетный ужас. Что же он увидел? И как я оказался на улице»?

Сам Шахрион решительно не мог вспомнить, что же именно произошло в тот вечер. Император изнывал от скуки на праздничном ужине, ведя ничего не значащую светскую беседу с несколькими влиятельными купцами, затем — провал, чернота, без единого намека на свет, время и пространство, — и вот он уже стоит в закутке меж домов, а Пергион смотрит на своего владыку, точно на мертвеца, выбравшегося из могилы.

— Эй, может расскажешь, что это было? — поинтересовался Шахрион у Тени, но та деликатно молчала, сидя напротив Черного Властелина и направляя свое безглазое лицо в окно.

Карета остановилась, телохранитель, как и всегда, открыл дверцу и Шахрион, приказав себе не поддаваться слабости, как и всегда — собранный и энергичный — вышел наружу, в рев толпы и музыкальных инструментов, представ перед коленопреклоненными благородными и благороднейшими, собравшимися для того, чтобы продемонстрировать, как же сильно они любят своего нового правителя.