Путь смертных - [43]

– Это верно, – согласился Уилл и опять подумал об Иви, о том, как пренебрежительно полицейский отозвался о ее смерти.

«Еще одна мертвая шлюшка».

– Я считаю, что это необходимо – предоставлять пациентам наилучшую помощь, невзирая на то, что именно их сюда привело, – продолжил Цайглер. – От отчаяния люди идут на отчаянные поступки. Я знал молодых женщин, которые наложили на себя руки потому, что не могли вынести мысли о последствиях своей беременности, о том, что скажут их родные. Иногда нужно думать о том, какое из двух зол – меньшее.

Хозяин бросил на гостя цепкий взгляд. Рейвен почувствовал, что о нем будут судить по его ответу, начиная с того, понял ли он вообще, о чем говорит Цайглер.

– Вы имеете в виду аборт?

Доктор кивнул с серьезным видом. Уилл понадеялся, что тест он прошел.

– Аборт, детоубийство. Эти вещи случаются гораздо чаще, чем нам хотелось бы признать. Никаких записей, естественно, не ведется, и мы не можем даже предполагать масштабы явления.

– В Королевской лечебнице совсем недавно были два случая. В обоих – пробитая матка и перитонит.

– Фатальный исход?

– Да. Все равно что убийство.

– Когда человек совершает подобное намеренно и плата – единственное, что его интересует, то да, это убийство, иначе не назовешь. А кто виновник?

– Неизвестен.

– Это меня не удивляет. Не так уж трудно сделать так, чтобы убийство сошло тебе с рук, особенно когда жертвы не занимают никакого положения в обществе.

– Вы что-то знаете об этом? – спросил Рейвен.

– Я? – ответил Цайглер, глядя на него с любопытством, и Уилл на секунду испугался, что тот решил, будто он подозревает его.

– Я только имел в виду, что женщины, должно быть, говорят о подобных вещах. Быть может, вы что-то слыхали.

– Нет, думаю, не слыхал. Женщины редко бывают со мной откровенны, и я никогда не обращаю внимания на то, что слышу во время родов. Но, может, старшая сестра что-нибудь и слыхала… Когда женщины говорят о подобных вещах, они чувствуют себя свободнее с представительницами собственного пола.

Цайглер провел его в комнатушку, куда Стивенсон удалилась после того, как впустила визитера в больницу. Учитывая, как прошло их знакомство, Рейвен не слишком надеялся, что этот разговор принесет какие-то результаты. Когда они вошли, сестра сидела за письменным столом, подбивая длинные колонки цифр в бухгалтерской книге.

– Доктор Цайглер, – сказала она с улыбкой: ее доброе отношение к маленькому медику было вполне очевидно.

– Мистер Рейвен сообщил мне, что кто-то опять взялся за темные искусства, – сказал тот, присаживаясь на край стола.

Стивенсон вздохнула и отложила перо.

– Вы что-нибудь слыхали? – спросил у нее доктор.

Уилл был поражен, с какой легкостью они обсуждали подобные деликатные вещи.

– Насчет темных искусств – нет, ничего, – сказала она. – Но ходят разговоры о каком-то тайном новом лекарстве, которое «восстанавливает регулярность».

Рейвен почувствовал, что теряет нить.

– Стула? Слабительное?

– Регулярность месячного цикла, – пояснил Цайглер.

Уилл улыбнулся своей ошибке, но суровое выражение на лице главного хирурга подсказало ему, что он все еще чего-то не понимает.

– Это эвфемизм, – произнес наконец Рейвен.

– Да. Иногда подобные средства рекламируются как предназначенные «для избавления от задержки», но это одно и то же.

– И что говорят про это новое тайное средство – оно эффективно?

– Как и все остальные, – сказала Стивенсон, явно имея в виду, что никакого эффекта нет. – Мы здесь постоянно принимаем роды у жертв «задержки», после чего их месячный цикл восстанавливает регулярность.

– Это целое ремесло с давней историей, – прокомментировал Цайглер. – Продажа пилюль и микстур без какого бы то ни было эффекта. Дешевые трюки и пустые обещания.

– О, эти трюки никогда не бывают дешевыми, – сказала в ответ сестра. – В этом-то и состоит приманка. Чем дороже лекарство, тем скорее женщина, оказавшаяся в безвыходном положении, поверит слухам о его волшебном действии и понесет деньги куда надо.

– А слухи, конечно же, распускает тот же жулик, который и делает пилюли, – добавил хирург.

Рейвен подумал о вчерашней беседе с Битти. Принцип тот же, но этот метод был гораздо более бесчестным, ведь в таком случае вера пациента в лекарство никак не меняла дело.

– Шарлатанство, – сказал он.

– Да, но есть кое-что и похуже, – сказала Стивенсон. – Те, что пытаются создать настоящее лекарство, гораздо опаснее шарлатанов. Я навидалась девчонок, которые страшно мучились после этаких лекарств безо всякого «избавления от задержки». Они просто корчились от боли, бедняжки. Один бог знает, что они там такое приняли, думая, что лишатся таким образом своего бремени.

Эти слова вызвали у Уилла в памяти скорченную позу Иви, выражение агонии на ее лице, а еще – образ той женщины, которую вытащили вчера из воды и на которую ему мельком удалось взглянуть. Но воспоминание об Иви принесло с собой не только привычную тревогу и скорбь. Ее отчаянная нужда в деньгах и нежелание рассказывать, для чего они ей понадобились, – теперь, похоже, все это имело объяснение.

В первый раз ему пришла в голову мысль, что Иви могла быть беременна.