Путь самурая - [23]

Да, про Федьку – отсидел он там свой «срок», получил вожделенную статью, но… в армию все равно загремел. В стройбат. На Алтай. В роту, где на восемьдесят процентов были одни даги. Вот там он и хлебнул горюшка по полной. Когда после армии мы с ним встретились, он мне немного рассказал – завшивел, ногу ему сломали. А когда попытался отбиваться – отправили на губу, где регулярно и сидел. Как выжил – самому не ясно. Вот и не верь после этого в карму. Хотел ускользнуть, а Провидение – бах! И наказало.

А в конце концов Федька по жизни спятил. По-настоящему. Паранойя развилась. Ему стало казаться, что его выслеживают, что вокруг дома ездит белая машина и там сидят убийцы. А еще они транслируют ему в мозг музыку, лай собак, голоса, чтобы он совсем уже спятил.

Что потом с Федькой было, не знаю. Не видел его уже лет десять. Разнесло нас с ним в разные стороны. Да и слава богу. Опасаюсь я сумасшедших – мало ли что у них творится в больном мозгу? Повернешься спиной, а он тебе в спину ножичек-то и всадит, решит, что ты пришел его убить.

«Скорую» психиатрическую ждали три часа. Два часа мы попеременно с Городницким удерживали женщину, пытавшуюся покинуть опорный, якобы записывая за ней все ее измышления, засыпая всевозможными вопросами, какие только пришли в голову. На самом деле мы или писали свои бумаги, или рисовали на листочке фигурки людей и всевозможные геометрические фигуры.

На третьем часу выдохлись оба, не осталось никаких вопросов, не осталось ничего, кроме желания, чтобы эта психическая исчезла из нашего кабинета, унесясь на белоснежной машинке с красным крестом. Но машинка не ехала и не ехала, и когда дама порывисто встала и сообщила, что отправляется домой – «хватит меня мариновать!» – Городницкий тяжело поднялся и жестким, неприятным голосом приказал:

– Сидеть! Никаких «домой»! Сидеть и ждать!

Ну… дальше все пошло очень плохо. Визг, дикие вопли, растопыренные в стороны руки с наточенными ярко-красными когтями – ну сущий оборотень, да и только! Только что на стуле сидела интеллигентная, со вкусом одетая женщина, и вот вместо нее уже монстр, готовый растерзать, искусать, заплевать – в общем, сделать все, что может сделать человек в ее положении, неожиданно и вероломно лишенный свободы воли. Пришлось, увы, вязать.

Честно сказать, мне ее было жалко. Но себя – еще жальче. Стоит больную отпустить, она тут же забаррикадируется у себя в квартире за железными дверями, и тогда начнется долгая и трудная эпопея по извлечению жемчужины из раковины-жемчужницы, находящейся на глубине двадцати метров. Нет уж, немного потерпеть – и мы от дамы избавимся.

Да, пришлось ждать еще час. Санитары, что приехали, были здоровенными похмельными мужиками в не очень чистых халатах. Они без всяких церемоний подхватили испуганную, тут же притихшую даму и унесли ее в медицинскую машину, такую же грязную, ржавую и неприятную, как и они сами. Жалко было даму, да, но… мы все облегченно вздохнули. Место сумасшедшего – в психиатрической лечебнице, и только так. Нечего им портить настроение нормальным людям.

Впрочем, а кто нормальный-то? Я, что ли? Может, потому мне и было ее жалко, что я сам сумасшедший, который борется со своим сумасшествием, заливая больной мозг раствором этилового спирта! И я живо представил: когда-то и меня так двое дюжих санитаров, воняющих потом и перегаром, поволокут в ржавый «уазик», чтобы там, без свидетелей, сделать со мной все, что придет в их извращенные больные головы. Бррр…

Ну да, я, конечно, преувеличиваю, но… суть от этого не меняется.

Кстати сказать, вдруг подумалось: а я ведь сегодня перед вечерним дежурством и не выпил! Ни грамма не выпил! Хотя водка дома и была. Лежал, думал, строил свои зловещие планы – и не выпил!

Хватит, наверное. Совсем – хватит! Надо за себя браться. Раз уж решил делать то, что я решил. Спорт, тренировки в единоборствах (надо будет снова пойти к Герову), пойти в стрелковую секцию – есть же в городском парке стрелковый клуб, ну вот туда. Хм… а если попросить Сазонова научить меня спецприемам? НАСТОЯЩИМ спецприемам, а не той лабуде, что учат в спортивных секциях? Ну а что – за спрос меня не побьют, Сазонов мужик хороший, по всему видно.

Завтра, после обеда, к нему и схожу. Только вот разберусь с тем уродом, из-за которого все началось, с сынком шинкарки, – и зайду. И почему я сразу об этом не подумал?

Домой добирался довольно долго. Автобусы вечером ходят плохо. Раньше я удивлялся, почему так, а потом узнал – специально не выходят на линию. С год назад в отдел один автобусник подал заявление о том, что ему угрожают таксисты, требуют, чтобы он работал не дольше чем до восьми вечера. Мол, стекла побьем, колеса порежем. Он и кинул заяву. Наивный. Когда я подъехал к стоянке, его автобус покоился на дисках. Пробили все колеса. Все восемь! И никто ничего не видел, никто ничего не знает. Полный беспредел! Мужик заявление забрал…

Так что – или такси, или дожидайся редких дежурных автобусов. Денег у меня нет, так что только автобусы.

В общем, когда я открывал свою ободранную дверь, было уже за полночь. Темно, тихо, город спит, и только редкие окна в пятиэтажке напротив все еще горят, как маяки запоздавшим мужикам. Манят на свет – мол, ждем тебя, скорее, и чай уже в кружку налит! Где ты?! Скорее приходи!