Путь Самки - [35]

Теперь можно было спокойно попить чаю и поговорить. Я завел разговор про каббалу и про мессий. К моему изумлению, Илья обнаружил почти полное безразличие к данной теме и попытался свести разговор к архетипам Юнга и матрицам Грофа. Я решил быть вполне откровенным.

– Слушай, Илья, я что-то тебя не пойму. В прошлый раз – месяца еще, наверно, не прошло – ты просто в каком-то мессианском делириуме находился, ни о чем другом говорить не мог, а теперь вот, когда я заинтересовался темой, все на Юнга свести норовишь.

Ответ Ильи меня удивил еще раз:

– Ты знаешь, действительно вроде безумия какого-то обуяло. Ты ведь знаешь, что я всегда был ближе к позитивизму, чем к мистике; и религией-то я интересовался прежде всего как психотерапевт, ну и антрополог, если позволишь. А тут… Познакомился я с одним москвичом, таким Андреем Королевым, он как раз специалист по каббале, хотя в институте занимается, кажется, кундалини-йогой. И вот его энтузиазм и какая-то мистическая харизма, что ли, так на меня подействовали, что у меня чуть крыша не поехала на Саббатае Цеви, мессианизме и каббале. Он, кстати, у меня и про тебя спрашивал. (Я тут вспомнил, что Андрей говорил мне, что узнал мой адрес от Гданьского.) А как я перестал с ним общаться – это было еще до твоего отъезда в Гонконг, – как-то это наваждение начало рассеиваться; мне даже смешно стало, что я чуть мессией себя не вообразил. Вот, собственно, и все.

Я признался Илье, что тоже познакомился с Андреем и что хорошо понимаю его, ибо сам испытал воздействие его харизмы, маны или как там это еще называется, в общем, иррационального обаяния личности. Таким образом, все вроде бы объяснилось, но мои подозрения относительно Ильи тем не менее не только не исчезли, но, наоборот, укрепились. Проводив его до двери (под конец он снова рассыпался в благодарностях), я выждал четверть часа и пошел прогуляться и пораскинуть мозгами. Рассуждал я так. Все это на самом деле хитрости. Теперь, когда препарат у него, продолжать демонстрировать свой каббалистический фанатизм для него опасно – может вызвать подозрения, у меня по крайней мере. Про то, что я знаком с Андреем, он знает, значит, можно на него валить, дескать, заразил мистикой. А самому теперь разглагольствовать про безопасного и невинного Юнга. Может ли такая логика быть у безумца? Может. Известно, что сумасшедшие бывают чрезвычайно хитры и коварны в рамках своей мании, так что все сходится. Контактировать с Ильей надо продолжать. Ждать две недели нельзя, надо дней через пять под каким-нибудь предлогом навестить его на работе и поговорить по заранее разработанному плану.

Тут ноги вынесли меня к Князь-Владимирскому собору, и я решил зайти в храм. Меня почему-то не удивило, что собор открыт несмотря на поздний час (было как минимум половина десятого вечера). Я вошел внутрь и проследовал поближе к солее и Царским вратам. Храм был практически пуст – кроме меня по углам жались какие-то старушки. Тем не менее шла служба, вечерня, причем на хорах пели певчие, а со священником служил и диакон. Меня опять-таки не удивило это, прямо скажем, странное обстоятельство: какая же вечерня на ночь глядя, да еще и в будний день? Я вошел в церковь как раз во время малого выхода: священник вышел из северных ворот и уже прошествовал к Царским вратам. За ним шел диакон с престольным Евангелием. Сделав возглас, священник вошел в алтарь, а диакон, перед тем как проследовать за ним, повернулся лицом к прихожанам и осенил их крестным знамением, благословляя Евангелием.

И тут хор грянул: «Свете Тихий, Святыя Славы Бессмертного Отца Небесного, Святаго Блаженного Саб-батае Цеви, пришедша на запад Солнца. Видевше Свет вечерний…»

Дальше я уже не слушал, поскольку бросился бегом из храма, как бы преследуемый не то ангелом с огненным мечом, не то сонмищем бесов. Пришел я в себя, только когда стал ключом открывать дверь своей квартиры.

«Привидится же такое! Скоро тазепам пить придется…»

Ночь прошла беспокойно. Я ворочался с боку на бок, и мне опять мерещились то драконоиды с крыльями летучей мыши, то Илья Гданьский в красной мантии, возносящийся ввысь и раскидывающий вокруг себя тучи из долларовых купюр. Только под утро я заснул относительно спокойным сном. Суббота, можно немного расслабиться…

В понедельник институт показался мне совершенно вымершим: пора отпусков. Сам я в отпуск не собирался. Во-первых, надо закончить «дело о хищении психоделика» (или, по крайней мере, разобраться, при чем здесь я), а во-вторых, лучше отдохнуть в сентябре, когда Филипп пойдет в школу и проблема надзирания за ним станет менее острой. Встретив Тролля, я подмигнул ему, и он понимающе шепотом сообщил мне, что, по его сведениям, по-прежнему ничего не известно и что допрос (или опрос) сотрудников ничего не дал. Сергей Соловьев ушел в отпуск и сидел (подозреваю, что в основном, увы, пьянствовал) на даче не то в Лисьем Носу, не то под Сестрорецком; Ирина Ставцова наслаждалась солнцем, водой и сбором грибов (не психоделических, а съедобных) на брегах Ладожского озера. Короче говоря, поговорить за кофе было решительно не с кем. С горя я стал листать словарь фон Бок, в котором вдруг натолкнулся на статью про Андрея Королева. Статья гласила: