Путь - [4]

Открыв багажник, два человека достали из него третьего. Им оказался мужчина, около сорока лет, широкоплечий, с черными впадинами под глазами и худыми щеками. Одет он был во всё черное. Черная куртка, джинсы и футболка. С правой стороны, чуть пониже бедра у него шла кровь. Шла она не быстро, медленно вытекая, она причиняла ему огромную боль. Водитель и пассажир бросили человека на землю, тем самым усилив и без того не слабую боль и заставив очнуться. Звали человека Михаил. Он открыл глаза, сильным взглядом посмотрел по очереди на двух его мучителей и стал пытаться встать. Водитель достал из кармана пистолет, швырнул его, как собаки, Михаилу, немного жалостливым взглядом посмотрел на раненого, а затем сделав лицо притворно злым, пошёл садиться за руль. Пассажир присел на корточки, чтобы быть поближе к человеку, который пытается встать и тихо сказал:

– Прощай, было приятно с тобой работать.

Затем он ладошкой толкнул Михаила в грудь, отчего последний упал на землю, встал, посмотрел на небо, улыбнулся дождю и направился в машину. Машина развернулась, издавая рык, и умчалась в обратном направлении.

Михаил, лежа на спине, рукой дотянулся до пистолета и сильно сжал его рукоять. Сквозь боль он улыбнулся дождю, который любил с детства и потерял сознание…

ГЛАВА 2

Есть силы сильнее человека, человек знает о них, но не всегда их учитывает. К примеру собрался он на рыбалку, а вдруг дождь или понадеялся на теплую погоду, не стал менять шины на машине, а тут раз и заморозки.

Наступило утро, Иван Николаевич не смыкал глаз всю ночь, а как только пропели первые петухи, одетый вышел на улицу и неторопливо пошёл к Аркадию, не забыв взглянуть на свою березку, качающуюся под напором ветра. Не пройдя и несколько метров, старик успел промочить ноги в луже, но это его не остановило.

На улице были сумерки, и только некоторые жители села начали выходить из дома. Пока он шёл, ему вспомнились былые годы, когда в это время, а может ещё и раньше улицы были полны сельчанами, торопившими подоить корову перед тем, как отправить её на пастбище, или накормить свиней и прочую живность. А уж если, кто собрался резать свинью, то тут же звали Анатолия. Это был сильно худой старик, посидевший в тюрьме много времени, но зато какой был мастер. Сколотить сундук, поставить избу или заколоть живность всё мог сделать. Умер он конечно плохо, случайно ошибся бутылкой и отравился. Именно с его смертью, по мнению Ивана Николаевича, наступила гибель села. С таким думами старик вошел во двор к Аркадию.

Двор Аркаши представлял собой место разрухи. Везде всё валялось, инструменты в одной стороне, материал в другой. Тут были и не достроенная будка для собаки и какая то фигурка, изображающая черта на коленях и сарайка без крыши. Говорят, по двору можно узнать характер хозяина. Аркадий был мастером своего столярного дела, на что указывали фигурки черта и ведьмы, которые он прятал от глаз посторонних и которые были сделаны столь изящно, что редкий коллекционер не захотел бы иметь их у себя в коллекции. Но он был очень ленив и не сосредоточен, что доказывала будка для собаки. Но самое плохое в характере Аркаши было не уважение к себе, ведь для посторонних людей он делал всё отлично, а для себя ничего не хотел делать, а если делал, то спустя рукава.

Пройдя по двору хозяина, Иван Николаевич очень сильно постучался в дверь. Тишина. Он снова постучался в дверь. Тишина, нарушаемая пошаркованием. Снова постучал, но уже с удвоенной силой.

– Ну какого так рано стучать? – услышал старик сонный голос за дверью. – Неужели нельзя подождать немного. Хотя бы до десяти?

Дверь открылась и на пороге появился Аркадий, в той же самой одежде, что и был ночью.

– Ой принесла нелегкая, – стал бубнить хозяин дома. – Самому не спиться, значит и другим не дадим.

– Обожди, – прервал его Иван Николаевич. – Дело есть к тебе. Сделай мне, этот как его там … гроб. Только очень срочно.

Аркадий потер рукой рот, закрыл дверь, пошебуршал там не много, потом снова вышел с пачкой папирос и спичками, прошёл немного дальше и сел на крыльцо. Старик сел рядом.

– Не люблю, понимаешь, я гробы делать. Вот обратился бы ты ко мне со шкафом или баней, пожалуйте, – начал говорить Аркадий, закуривая папиросу и вдыхая едкий дым. – А вот гробы делать, не люблю. Я конечно сделаю, только ради тебя, но может к концу недельки только закончу. Торопиться не буду, а то вы меня потом на том свете встретите и будете костылять за то что гроб неудобный был.

– Так мне не важно какой он там будет, главное, чтоб был. – произнёс Иван Николаевич.

Услышав долгожданные слова, что гроб можно делать абы как, Аркадий сказал:

– Ну так я ночью прав был, что ты умираешь?

– Вот пристал нелёгкий. К Петьке я поеду, там на братской могиле и умру, вместе с ним буду лежать. Я ведь там ещё с 42 должен быть.

– Ладно, – согласился Аркадий, он всегда тепло относился к своему соседу, герою войны – Чай попью, а то без чая какая работа, и приступлю, вечером сможешь забрать.

– А раньше сможешь?

– Нет, только к вечеру.

На этом их разговор и закончился. Иван Николаевич встал и пошёл к себе домой готовиться к отъезду. Аркадий смотрел в след уходящему старику, затем кинул окурок на землю, сплюнул: