Путь правды — разведка - [18]

Слабостью китайской контрразведки выступает то, что, работая по схеме (есть 36 классических стратагем, а 37–й нет и придумано не будет), она и у иностранной разведки ищет схему. Поэтому для введения китайской контрразведки в заблуждение разведчику достаточно вести себя естественно, не таясь. Открытость поведения ошеломляет тех, кто сам держится в тени. И интерес выслеживать скрытое коварство через год–полтора пропадает.

1.3.3. Почерк дракона

Описанные примеры относятся к тому периоду, когда советская агентурная разведка в Китае была парализована. Местные жители, и особенно дети, прямо называли иностранцев «заморский черт» (янгуй). А вольностями перемещений по стране и контактов с китайцами на любых уровнях, которые позже принесла политика «реформ и открытости», еще даже и не пахло.

Тем не менее характерные черты мышления и поведения китайцев не исчезли и не исчезнут, ибо определяются коллективной памятью поколений.

А основной чертой китайской души (психического склада) выступает безразличная «реактивность», или иначе — склонность действовать в ответ на тот или иной сигнал с опорой на ритуал, по заранее отработанной схеме. Тогда как человек Запада, наоборот, «активен», склонен действовать с натиском, на упреждение, захватывать инициативу, навязывать стиль поведения. Люди же русской культуры обычно занимают «пассивную» позицию «унылого терпения», долго ждут, а оттого действуют рывками, зато оригинально, часто иррационально, с проявлением длинной воли.

Мотивом действовать для китайцев прежде всего выступает власть, а фактором сдерживания — только сила. Тогда как для людей Запада мотивом всегда будут деньги, а главным крючком — соблазн. Человек же русской культуры во имя славы может наплевать и на власть, и на деньги. Однако он опаслив, оттого склонен не к закону или ритуалу, но к целесообразности.

Подтверждением сказанному для меня выступает поведение китайской контрразведки. В конце 70–х — начале 80–х годов наружное наблюдение работало как часы, хоть и изощренно, но скрупулезно по одним и тем же схемам. Машины сопровождения выезжали и садились на хвост из одних и тех же ворот или проулков. На каждой двухуровневой развязке дежурный по посту наблюдения всегда выходил на середину верхнего уровня и взглядом провожал машину иностранца, уходящую либо прямо, либо на поворот. А во время священного для китайца обеда (с 11:30 до 13:30) посты наблюдения пустели. Полицейские исчезали из своих стеклянных будок. И иностранец, особенно на велосипеде, мог ехать куда угодно, не опасаясь слежки.

Поучителен случай, когда я должен был встретиться со своим знакомым Филателистом, чтобы передать его в дальнейшую разработку другому офицеру разведки. Получилось так, что я легко уехал на велосипеде от слежки, оставил велосипед на стоянке, покатался на автобусе и в назначенное время был в обусловленном месте встречи с товарищем. Дальше на встречу с Филателистом мы должны были идти вдвоем. Однако на место встречи товарищ мой не пришел. Утвержденная схема операции такой вариант — я пришел, а он нет — не предусматривала. Мы оба должны были или встретиться, или заранее по сигналу разойтись. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как взять ответственность на себя. Я решил не отступать и пошел дальше на место встречи с Филателистом. Уже встревоженный первым срывом плана, я пришел туда, где меня должен был ждать китаец, но и его на обусловленном месте не оказалось. Это обстоятельство мою тревогу обострило. Затем, приглядевшись, невдалеке я увидел сигнал опасности — стоящий багажником к проезду посольский автомобиль. Причем не один, как предусматривал утвержденный план, а сразу два. И тут меня накрыла волна леденящего душу страха надвигающегося провала. Однако нужно было что–то делать, можно было отступить, свернуть. Но я опять интуитивно продолжил идти вперед, прямо в центр событий. Пройдя мимо ресторана, где сидели советские дипломаты, выставившие мне сигнал опасности, я стал уходить из жуткого места. И, не размышляя, интуитивно выбрал для этого длинный проход, где можно было с трудом протиснуться двум встречным велосипедистам, а автомобиль проехать уже не мог. И здесь, в похожем на тоннель узком пространстве, зажатом глухими кирпичными стенами, где лишь метрах в тридцати в конце прохода виднелась оживленная улица, меня сзади догоняет Филателист.

Я испытал мгновение тихого ужаса. Бежать некуда. Свидетелей нет. Подсовывай мне что хочешь, фотографируй, изобличай, арестовывай…

Однако мгновение прошло, а ничего ужасного не произошло. Продолжая движение, мы с китайским другом вышли на многолюдную торговую улицу. Постояли, поговорили. Я получил и оплатил выполненный им заказ. Китаец же сообщил, что, увидев посольские машины с дипломатическими номерами, решил на обусловленном месте не маячить и догнал меня лишь тогда, когда я скрылся в укромном для лишних глаз проходе. Подошел городской автобус. Сели в автобус. Ничего опасного не происходит. Доехали до центра. Я назначил китайцу следующую встречу и без лишней спешки к вечеру вернулся в посольство. Резидентура, как говорится, стояла на ушах.