Путь отцов - [66]

Вочеловечение

Сквозь долгие речи свои услышали мы, как плачет младенец в яслях, и поклонились ему: поклонимся же миром и ныне. Поднимем его на руках воздетых и поклонимся сыну Божьему. От Бога всемогущего с давних пор был гром в небесах, и не спасал; раздался плач, и спасает. Зачем я вам все это говорю? Затем, что гордыня не спасает, а спасает смирение. Сын Божий бысть на небесех, и почтен не был; нисшел на землю, и поклонились ему. Держал под рукой солнце, луну и ангельское воинство, и все не был почтен: и родился на земле человеком, вочеловечился сполна и нераздельно, дабы искупить всю землю.

А что в нем не явлено человеческого, то и спасению не подлежит: принял бы он плоть, отвергнув душу, и душе не было бы спасения. Что же он, спас бы меньшую часть, а главнейшим пренебрег? А можно и так сказать: «Восприял душу ко спасению ее; и хотя душа превыше тела, чувства суть ее важнейшая часть; итак, если Он не освятил чувства, то спас лишь душу, а в ней отнюдь не важнейшее». Но ты ответствуешь: «Не приял чувств человеческих, да не поселятся в сердце Его людские грехи, иначе говоря, дурные умыслы». Но если Ему неподвластно было собственное творение, то как винить меня, что не справляюсь с Ему непокорными силами?

Мы, однако ж, упустили наш предмет и разговорились сверх надобности: умысел был иной, а язык увлек нас в сторону. Приготовимся же внимать священнику и услышим чутким ухом все то, о чем мы сказать не сподобились, и благословим Господа, Ему же слава во веки веков. Аминь.

Августин

(†430)

Жизнь св. Августина теснейшим образом связана с историей Нижней Империи. Рим, угрожаемый извне и изнутри, пытался нормализовать политическую ситуацию с помощью диктатуры наподобие нынешних тоталитарных режимов. Этот африканский римлянин ощущал конвульсии империи и в Карфагене, и в Риме, и в Милане. Варвары стояли у ворот. Уже в зрелом возрасте — 24 августа 410 г. — он пережил падение Рима, осажденного вестготами Алариха. Для римлян это была такая же трагедия, как для евреев в 70 г. падение Иерусалима. Когда Августин умирал, вандалы, явившиеся с силезских и венгерских равнин, осадили столицу его епархии; владычество Рима в северной Африке подходило к концу (430 г.).

Последний из Отцов золотого века, Августин явился на римскую землю из‑за моря как преемник гениев III века Тертуллиана и Киприана. С первым его роднили магия слова и правоведческий искус; со вторым — пастырский дар; с обоими — поразительная духовная восприимчивость и горделивое ощущение сопричастности африканской церкви, породившей стольких вероучителей и мучеников.

ЮНОСТЬ

Августин родился 13 ноября 354 г. в Тагасте (Сук–Ахрас), нумидийском городке, расположенном в нынешнем Алжире на границе с Тунисом. Семья его имела средний достаток, владела землей. Была ли она римского происхождения, с определенностью сказать невозможно. Жилось им нелегко, тем более, что империя взвинчивала налоги. Августин не смог бы завершить образование, если бы не помощь некоего мецената, развязавшего для него мошну: эта травма, нанесенная его самолюбию, отразилась на его духовном складе и чувственном восприятии.

Отец его христианином не был и коснел в язычестве почти до самой смерти, его вспыльчивый характер доставлял много огорчений матери Августина, Монике. Пламенная христианка, она оставалась однако в пределах «своего круга» и не позволила Августину жениться на женщине, родившей ему сына Адеодата, она все искала ему жену познатнее, но бестолку.

Юный Августин был натурой живой и чуткой, до крайности восприимчивой; слишком уверовав в свои способности, он занимался кое‑как. Сначала учился в Тагасте, затем на грамматических курсах в Мадавре, намереваясь стать ритором. Гомер и греческая словесность его не задели. Он увлекался Виргилием и плакал над несчастьями Дидоны.

Августину было шестнадцать лет, когда за недостатком семейных средств он оказался предоставлен самому себе. Праздность к добру не ведет. Он тут же связался с дурной компанией. В 371 г. он продолжил занятия риторикой и правом в Карфагене, где его захлестнул «клокочущий жар нечистых вожделений». Связь с женщиной, имени которой он нигде не называет, матерью Адеодата, успокоила его чувства.

Успехи на поприще учебы преисполнили его гордыней: он был всему обязан не деньгам и не семье, а собственному таланту. Религия матери казалась ему «бабьими россказнями». Но неверие для него было мучительным. Неизбывная тревога терзала ему душу, он чувствовал себя загнанным, еще не ведая, что это и есть замысел Божий. Чтение Цицерона пробудило в нем «охоту к любомудрию». Читал он и Библию, но, подобно Иерониму и многим другим тогдашним сильным умам, не мог примириться с грубым языком Писания.

Ученики Мани уловили его в свои сети. Они объясняли противоречия и неустройство мира, исходя из принципа двойственного владычества Добра и Зла. За два века эта религия персидского происхождения широко распространилась в Средиземноморье и нередко торжествовала над христианством. Сначала Августин с восторгом приобщался к манихейству, но затем потерял вкус к этой невыпеченной мифологии с ее путанным вероучением и нравственной дряблостью. Подобные «таинства» не могли успокоить грызущей его тревоги, не давали ответа на мучительные и насущные загадки бытия.