Путь Огня - [29]

Ратники отступили в сторону, стали совещаться. Рыжебородый стоял поодаль и, судя по всему, был порядком обескуражен.

Варуна – один из их богов, – вспомнил Зар.

Должно быть, в жертву хотел тебя принести этот оскорбленный стражник. Что ж, нет ничего странного в том, что он так разъярился.

Краем здорового глаза Зар видел, что рыжебородый держит кисть на рукояти меча. Если ему вдруг взбредет довершить казнь, то на это потребуется не более секунды, и тогда те, что совещаются, не успеют ничего сделать.

– Отведите меня к царевичу Аураму! – выкрикнул Зар, желая отвлечь их внимание от спора, и, уже произнеся эту фразу, сообразил, что наконец вспомнил имя царевича.

Ратники с удивлением взглянули на него, а молодой, подойдя к нему, нагнулся и, взяв двумя пальцами за прядь волос, что-то произнес.

Видимо, слова молодого ратника окончательно убедили в чем-то старших товарищей. Они перекинулись короткими репликами, после чего приблизились к Зару, подняли его на руки и поволокли к белогривому.

Рыжебородый неистово проревел и, вскочив на коня, тут же куда-то ускакал.

Зара с размаху закинули на белогривого, помогли усесться. Он выпрямил спину, пытаясь сохранить равновесие. Руки так и остались связаны, и держаться пришлось одними ногами. Ратники тоже запрыгнули на коней. Пожилой взял поводья белогривого, и процессия тронулась.

Въехали в ремесленный район. Вид окровавленного пленника почти никого не заинтересовал. Опустив голову, Зар исподлобья посматривал по сторонам, стараясь сообразить, куда его везут.

Оказалось, что сарай, где он пытался отсидеться, находился совсем недалеко от той площади, где расположены здания караула. Минут через десять они оказались на месте.

Тот же смуглый старик вышел им навстречу. Увидев Зара, он возликовал и даже запрыгал на месте от радости, но пожилой ратник на него гаркнул, и старик тотчас умолк.

Несколько ребятишек также подбежали ко входу, и среди них Зар узнал того, который так отчаянно кричал, но на этот раз ребятишки вели себя смирно. Они остановились в нескольких шагах от коновязи и молча глазели. Взрослые не обращала на прибывших особого внимания, только несколько человек на минуту оторвались от занятий и повернули головы.

Хотелось бы знать, какие предположения могут быть у этих людей по поводу его – Заровой – персоны?

Кони остановились, и Зара спустили на брусчатку. Но сам он идти не мог, поэтому, взяв подмышки, двое ратников потащили его ко входу.

Опять знакомый коридор, с обеих сторон закрытые двери. Вот широкая арка и внутренний двор.

Его повели к высокому дому.

На порог вышел толстяк в красном хитоне и доспехах. Остановившись на ступенях, он проорал несколько слов. Пожилой ратник крикнул что-то в ответ. Толстяк покачал головой и указал рукой в сторону. Зар проследил взглядом в указанном направлении и разглядел прямо посреди двора яму, накрытую решеткой. Вот, значит, что его ждет…

Пожилой отпустил Зара и, приблизившись к толстяку, негромко с ним заговорил. Выслушав, тот нахмурился и ушел в дом. Вернувшись через несколько минут, он кивнул пожилому, и тот, развернувшись, махнул рукой. Зара тут же поволокли к полукруглому бараку. Пожилой пошел вперед и постучал в одну из дверей. Дверь открылась, и в проеме возникла долговязая фигура, на этот раз в таком же хитоне, как у остальных ратников, только без доспехов. Указав на Зара, пожилой пару минут говорил с долговязым, затем кивнул, и Зара ввели внутрь. Здесь было небольшое помещение с подобием стола, на котором горела медная лампа, и четырьмя низенькими дверями, одна из которых была открыта. На нее и указал долговязый. Камера номер четыре? Зара подвели к двери, разрезали веревку на руках, заставили пригнуться и втолкнули внутрь. Он споткнулся и чуть не упал: пол в камере был приподнят. Зар сделал пару шагов вглубь и рухнул на колючую солому. Дверь закрыли, и в помещении стало абсолютно темно.

В камере воняло сыростью и мочой, – это то, что Зар успел заметить, прежде чем погрузиться в состояние, среднее между сном и бодрствованием. Вскоре его накрыл полубред. Ему казалось, что он обследует помещение, продумывает план побега, делает подкоп, но он по-прежнему лежал на подгнившей соломе, поджав колени, обхватив себя руками. Он озяб, а в забытьи ему мерещилось, что он едет на белогривом далеко за городом навстречу ветру. Перед ним открываются горные ландшафты, темные леса взбегают по склонам, и Зару надо подняться вверх, по горной дороге, преодолеть хребет, чтобы оказаться на другой равнине, откуда можно попасть в будущее, в свое время.

Прошло несколько часов – может три, а может и все пять, – Зар не мог бы даже приблизительно сказать – сколько, ведь в камере было совершенно темно. Полубредовое состояние отступило, впуская в сознание реальность и воспоминания о случившемся. Зар сел и стал растирать руками перемерзшее тело. Его мучила жажда. Когда же он в последний раз пил?

Зар осторожно пощупал в темноте больную ногу. Отек упруго распирал кожу, был твердым, из-за него даже пальцы одеревенели. Вероятно в голени повреждена какая-то связка, а может там еще и гематома, из-за этого стопа и отекла так сильно. Сейчас разрабатывать ногу рано, надо дать ей хотя бы неделю покоя, лучше всего чем-то обмотать, но кроме трусов на теле ничего нет. Не снимать же и их…