Путь один — в глубь себя - [135]

— само воплощение Божественного!»

Тогда Кришна Гаутами пошла к Будде и склонилась к его ногам, держа на руках мертвого сына. Она положила тело к ногам Будды и произнесла: «Оживи этого ребенка. Больше я ничего не хочу. Если мою деревню посетило само воплощение Божественного, почему я должна рыдать? А если ты не сможешь

сделать даже этого, тогда ты не Божество, как о тебе говорят».

Ученики Будды замерли, ожидая, что случится дальше. Собралась большая толпа, вся деревня была здесь, люди ожидали чуда. Будда сказал: «Гаутами, сделай одну вещь. Оставь тело сына здесь. Я, конечно же, оживлю его. Но вначале пойди и найди в деревне дом, где никто и никогда не умирал. Принеси мне из этого дома несколько горчичных семян».

За что не схватится утопающий? Даже соломинка кажется утопающему спасительной. Кришне Гаутами не пришло в голову подумать, как ей удастся найти в деревне дом, в котором никто и никогда не умирал. Охваченный страстным желанием, человек становится слеп. Она бросилась на поиски, она стучалась во все двери и везде говорила: «Мне нужно несколько горчичных зерен, но при условии, что в вашем доме никто и никогда не умирал».

Ей отвечали: «Гаутами, ты лишилась рассудка? Где ты найдешь дом, в котором никто не умирал? Там, где люди рождаются, они и умирают. Рождение и смерть — части одного явления».

Но у Гаутами не было врбмени все это выслушивать. Она бежала к следующему дому, потом к следующему. К вечеру она побывала во всех домах деревни. К вечеру, когда она уходила из последнего дома, слезы ее высохли. В ее душе произошла революция. Она вернулась к Будде, подняла тело сына и отнесла его на кладбище. Совершив обряд сожжения, она вернулась к Будде и сказала: «Пожалуйста, посвяти меня. Я — саннъясин».

Будда спросил: «Разве ты ничего не хочешь у меня спросить? А как же горчичные зерна? Как же твой сын?»

Она ответила: «Давай не будем больше об этом говорить. Я была в плену иллюзии, забыв, что смерть связана с рождением. Теперь, когда я вспомнила, у меня нет просьб относительно моего сына. Теперь речь идет о Гаутами. Прежде чем умереть, я хотела бы узнать, в чем же суть этой тайны, что за мир нас окружает».

Смерть случится непременно, ее не избежать. Но мы пытаемся держать смерть подальше от города. На Западе сумасшествие зашло уже слишком далеко, ведь там нет представлений о реинкарнации. Поэтому страх смерти там гораздо сильнее, чем здесь, на Востоке. У нас есть некоторое утешение: «Не огорчайся, хотя бы душа не умрет. И хотя мы души не знаем, все же это как-то утешает. Так что не огорчайся. Внутри нас кто-то есть: «Наинам чхин-данти шастрани» — ни одно оружие не может это уничтожить, ни один огонь это не поглотит. По крайней мере, мы читали это в Гите, и это дает нам утешение. Во время смерти умрет только тело, мы останемся. А потом будут еще жизни и жизни, это долгий путь; торопиться некуда, у нас в запасе бездна времени».

На Западе страх гораздо сильнее, поскольку в христианстве существует концепция одного рождения. Поэтому Запад разными путями пытается скрыть существование смерти. Умирает мужчина, умирает женщина, и смерть, ритуальные услуги стали процветающим бизнесом. На лицо умершего наносят грим; его снова делают красивым. Труп одевают в дорогую одежду. К тому времени когда тело кладут в гроб, оно выглядит краше, чем человек смотрелся, будучи живым! Если это женщина, губы ей накрасят помадой, на глаза нанесут тени, на веки — тушь. Лицо делают прекраснее, чем оно было при ее жизнц? Цветы, букеты, великолепный дорогой гроб, процессия на кладбище — такое впечатление, что никто и не умирал, скорее здесь что-то празднуют.

Так вот, все это обман — он не для покойника, смерть обмануть нельзя — это обман для живых. От них скрывается факт смерти. Смерть прячут за стенами из помады, макияжа и пудры. А ведь кладбище должно располагаться в самом центре города. А когда кто-то умирает, все — даже новорожденный младенец — должны увидеть тело.

Но твоя логика жизни — односторонняя. Когда ты любишь, ты думаешь: «Как я могу ненавидеть?» Именно так и начинаются проблемы. Ты отверг ненависть, и она остается погребенной где-то глубоко внутри тебя. Большинство убийств, которые случаются во всем мире, — это убийства любовниками своих партнеров. Знаешь, когда дерутся два брата, с их дракой не сравнится никакая другая. Ожесточение, с которым они лупят друг друга, не знает равных. А то, что ты называешь доверием... Когда ты восстаешь против этого человека, трудно найти врага худшего, чем ты, — человека, в котором доверия меньше, чем в тебе. Стань чьим-то последователем, и в любую минуту ты будешь готов пойти против этого человека. Единственный способ всего этого избежать — не отрицать противоположность.

Если же ты это делаешь, тебе не миновать проблем, поскольку жизни нет никакого дела до твоих логических построений. Если ты способен принять ту ненависть, которая есть в тебе к любимому человеку, тогда, может статься, твоя любовь проживет дольше. Тогда ей ничто не угрожает, ведь ты принимаешь жизнь. Тогда твой любимый тоже будет знать, что ненависть идет рука об руку с любовью. От любимого человека ему достанутся не одни поцелуи и объятия, в их отношениях будут и неприятности, и конфликты, и даже жестокость. Они сосуществуют. Если влюбленные принимают эту данность, они принимают жизнь. Такая любовь может длиться вечно.