Путь один — в глубь себя - [131]
Это происходит, не только когда играют на флейте. Так случается в любой области жизни, где вероятность растворения становится все выше. Однажды танцор приходит к пониманию, что танцует не он; танец случается сам по себе. А затем приходит миг, когда танцор осознает, что танец танцует его самого.
Сама идея делателя — «я это делаю» — является иллюзией. Вот почему вся жизнь мистика — это опыт игры на перевернутой флейте.
Слова Кабира уникальны. За всю историю человечества трудно найти мистика, похожего на Кабира, потому что он неотесан и малограмотен. Что бы он ни говорил, его слова — это не цитаты из священных книг. В священных книгах он совершенно ничего не смыслит, он не ценит слова или не придает им особого значения. Слова, которые он использует, можно услышать на рынке, они для повседневного употребления. Но в этих словах Кабиру удалось выразить то, что даже пророкам Упанишад было сложно облечь в самые чистые словесные формы. Он познал на опыте, что в просветленном состоянии мир становится полной противоположностью тому, каким мы знали его прежде.
Представь, что ты стоишь на берегу озера или пруда и глядишь на свое отражение в воде. Если ты смотришь только на свое отражение, тебе покажется, что оно перевернуто вверх ногами — голова внизу, а ноги наверху. Если все остальные двери твоего восприятия закрыты, если ты способен видеть только собственное отражение, ты будешь воспринимать его как перевернутое вверх ногами. Потом однажды ты вдруг пробудишься, твои глаза перестанут вглядываться в отражение, и ты посмотришь на самого себя. Тогда тебе придется нелегко, ведь ты почувствуешь, что все поменялрсь местами — это твоя голова оказалась вверху, а ноги — внизу.
Секретарь Карла Густава Юнга написала книгу мемуаров. Она рассказывает, как Юнг иногда огорчался по самому незначительному поводу: даже мелочь могла привести его в крайнее раздражение. Как-то раз секретарь в очередной раз допустила небольшую ошибку, что сильно рассердило Юнга. Ей стало очень обидно, ведь дело-то было совсем пустячным;
настолько мелким, что не стоило из-за него так злиться и выходить из себя. Она расстроилась и подумала, что уволится с этой работы. В тот же вечер, когда она уже собиралась уходить, Юнг попросил ее прогуляться вместе с ним по саду. Там, в саду, Юнг сделал стойку на голове и сказал ей: «Давайте, вы тоже можете стоять на голове. Я хочу, чтобы вы тоже постояли на голове!»
Она не понимала: что за нелепость? Что он хочет этим сказать? Но когда такой человек, как Юнг, что-то говорит, в его словах, должно быть, скрыт какой-то смысл. Поэтому она встала на голову и... рассмеялась, потому что весь мир перевернулся вверх тормашками. Юнг улыбнулся и попрощался.
Некоторое время спустя она поняла, что мелочь в ее глазах могла быть не такой уж мелочью для Юнга. Когда стоишь на голове, все кажется перевернутым, и то, что кажется незначительным с ее точки зрения, может быть очень важным по мнению Юнга.
Мистик — это тот, кто делает что-то вроде стойки на голове. Он встал на точку зрения, противоположную твоей. Все твои представления и обычаи он для себя перевернул. Для тебя ценно материальное, для него материальное не имеет никакой ценности. Для тебя тело — это все, для него тело — ничто. Для тебя все сокровища скрыты в деньгах; для него это просто хлам. Ты смотришь вовне, он смотрит внутрь. Вкус и смысл жизни ты ищешь в других; он ищет его внутри себя. Он находится в позе ширшасана — он стоит вверх ногами. Так что твой мир покажется ему перевернутым, точно так же, как его мир покажется перевернутым тебе. Это опыт игры на перевернутой флейте. А если кто-то смотрит на мир с этой перевернутой позиции, все, что он видит, кажется тебе весьма парадоксальным.
Эта песня Кабира — одна из таких мелодий, сыгранных на перевернутой флейте. Все видели, как с неба льется нектар, но кто видел, чтобы земля орошала нектаром небо? Льющийся с неба дождь мы воспринимаем как благословение. Мы видим, как что-то падает сверху, но не способны увидеть, что Земля тоже делится с небом. Однако так и должно быть, ведь все жизненные процессы состоят из отдавания и получения. Нельзя только получать, должна быть и отдача. Если бы существовало только получение, остановился бы весь круговорот жизни. Ты вдыхаешь, после чего должен выдохнуть. Ты не можешь только получать, нельзя, чтобы ты только вдыхал, если ты не выдохнешь, следующий вдох будет невозможен. Таким образом, закон отдавания вытекает из закона получения.
Главное, что здесь нужно понять: чем больше ты отдаешь, тем больше сможешь получить; чем меньше ты отдаешь, тем меньше получишь. Вдохнуть можно только с той же силой, с какой ты выдохнул. Чем глубже выдох, тем глубже вдох. Отдающий еще и получает. Вот почему в Упанишадах сказано, что отречение — это потворство своим желаниям: «Тен тактен бхунджитха». Те, кто цепляются, упускают. Они одни напоминают тех, кто отрекся. Если ты боишься выпустить воздух, который вдохнул, опасаясь, что он может не вернуться обратно, — ты мертв. Ты боишься, поскольку не уверен — сможешь ли вдохнуть опять после того, как выдохнешь? Где гарантии? И как ты можешь контролировать тот воздух, который выдохнул? Если же ты задержишь дыхание из опасений, что, выдохнув, не сможешь вдохнуть, тогда ты умрешь прямо на месте.
