Путь Небес - [37]

Он обеспокоенно и не так уверенно посмотрел на генетического брата.

– Когда настанет этот момент, когда Он будет в моих руках, я не стану колебаться. По крайней мере, в этом я уверен.

Мортарион слушал, тяжело дыша. Даже после всего случившегося, от мыслей о финальной точке предпринятого замысла было не по себе. У всех них была кровь на руках, целые реки крови, но убийство смертных – это одно. А вот предание смерти живого бога, каким бы лживым и отвратительным он ни был, совсем другое.

– Меня нельзя отвлечь от Терры, – продолжил Гор. – Ты и представить не можешь, какое это бремя. Даже когда мы переносим один мир в другой, а древние отвечают на мой призыв, словно побитые собаки, все еще остаются старые солдатские проклятья – снаряжение, книги учетов, планы. Я не могу отвлекаться. Каждый потраченный впустую день сужает окно возможностей.

Мортарион продолжал слушать.

– На данный момент мы добрались до внутренних колец железа, – сказал Гор. – Первых укреплений Дорна на сотне миров. Каждое из них будет сражаться до последнего вздоха. Даже с Пертурабо, даже со мной, победы будут отнюдь не легкими.

Магистр войны пристально посмотрел на своего бледного братца.

– Поэтому мне нужно, чтобы Хан был уничтожен.

– У него свой Легион, у меня – свой. Это тоже будет нелегкая победа.

– Ты будешь не один. На него уже охотится Эйдолон. Ты присоединишься к нему.

Мортарион зло рассмеялся.

– А, теперь я понимаю, чем это привлекает тебя – я и это… существо. Возможно, ты все-таки не утратил все свое чувство юмора.

Гор не улыбнулся.

- Фабий сделал его смертоносным.

– Да, да, все мы – смертоносны. – Мортарион снова закашлял и неловко перенес вес. – Так Эйдолон знает, где собирается Пятый Легион?

– Он взял их след.

– Так это все еще охота.

– А чем еще она может быть?

Мортарион мрачно улыбнулся.

– Верно.

Он вздохнул и рассеянно сжал кулак. Крупные вмятины и зарубки на доспехе, полученные среди хрустальной пыли Просперо, не удалили. Они были отметинами незавершенного боя. На открытой верхней части лица Мортариона вспыхнуло нечто похожее на пыл. Стремление закончить начатое.

– С нашей последней встречи я изменился, – сказал он.

– Ты не принял всей меры даров.

– Пока нет, и никогда не приму. Я не такой, как ты. Я не упиваюсь этой порчей. Я использую ее. Контролирую. Ограничиваю.

Гор не ответил. В его черных как смоль глазах ничего не отразилось.

– Значит, у меня есть твое слово, – сказал, наконец, Мортарион. – Ты подождешь. Мы будем штурмовать Тронный мир вместе.

Гор поднял Коготь к тускло-синеватому свету, словно тот служил неким гарантом данного обещания.

– Я когда-нибудь лгал? – спросил он. – Даже моему Отцу? Придет время, когда можно будет больше не лгать, ведь истина и ложь не имеют значения в мире грез. Я принесу это время галактике. Вот почему ты следуешь за мной, так же, как когда-то следовал за Ним.

– Не так, как следовал за Ним.

– Хорошо, я даю тебе свое слово.

– А я тебе свое.

Мортарион сжал Коготь, и перчатка Повелителя Смерти растворилась на фоне массивного молниевого оружия.

– Он будет схвачен и убит.

Если эти слова и доставили удовольствие магистру войны, то он не подал виду. Гор просто кивнул. Это был лишь незначительный жест, знак того, что еще одна задача выполнена и еще одно препятствие на пути к Трону убрано.

– Сообщи мне, когда закончишь, – сказал он, разжав перчатку Мортариона и опустив Коготь. Над примархами кружили ледяные ветра Призрака. – Все, что мне нужно – это известие. Затем начнется последнее наступление, и его возглавим мы с тобой.

Часть II

Глава 8

Дрожащая Илья Раваллион опустилась на корточки и, прижавшись спиной к стене, скрестила руки. На Эревайле было холодно. Ей следовало надеть скафандр, а не просто свою старую униформу. Но с недавних пор для нее стало важным носить прежние цвета. Когда-то ни они, ни эмблемы ни не имели для нее значения. Теперь все изменилось.

Старая униформа больше не сидела на Илье как следует. Она осталась прежней, чего нельзя было сказать о постаревшей женщине. Возраст был жестокой штукой, отнимая у генерала те самые способности, которые сделали ее полезной. Она гадала, замечали ли в Легионе, что она сдает. Если и так, то они никогда не говорили об этом, хотя, как ей думалось, стали более заботливыми.

Женщина закрыла глаза и попыталась остановить дрожь. Издалека доносились разрывы артиллерийских снарядов, отмечая неуклонное продвижение северного фронта. Солдаты III Легиона на Эревайле были из самых худших, что они встречали, но продолжали сражаться. Даже уступая в численности и застигнутые врасплох, они сопротивлялись со всем тем невероятным упорством, которым обладал каждый космодесантник.

Возможно, это было самое отвратительное в них. Она понимала, что даже те, кто ее защищал, вызывали у нее такое же чувство. Воин Легиона был машиной для убийства, лишенной страха и жалости к себе. Оказавшись в безвыходной ситуации, которая сломила бы дух любого невозвышенного, они просто продолжали сражаться, используя все имеющиеся в их распоряжении почти бесконечные ресурсы со всей свойственной им хитростью и находчивостью. Чтобы покончить с ними, необходимо было физически вырвать им глотки. А чтобы расправиться с одним из уродов Фулгрима, часто требовалось и большее.