Путь на Хризокерас - [17]
Что ж, став зверьми, они сбиваются в стаи и живут за пределами человеческих земель, каковыми почитаются только земли Бокар Лхоба. Живут грабежом, кровью и добычей.
Но вот проходит время, или, может быть, награбленная добыча достигает нужной меры, или количество отобранных жизней достигает необходимого числа — кто знает? — и люди-леопарды возвращаются в племя. И вновь жрецы проводят над ними тайные ритуалы, очищая от пролитой крови и превращая из зверей — снова в людей. Тех самых, веселых и добродушных людей Бокар Лхоба, что радуются гостям, заботятся о детях, почитают стариков и добросовестно воскуряют ритуальные свечи из бараньего жира перед фигурками родовых богов.
— Зачем ты рассказал мне об этом? — чуть придушенно прохрипел король. — Что мне в этих ваших, как их там, Бокар Лхоба ?!
— Зачем? Да затем, что тысячу лет назад ваши норманнские предки, так же, как германские предки ваших рыцарей, баронов и графов жили точно такой же жизнью!
— Да-да, ваше величество, — очнулся от спячки господин Гольдберг. Вот, смотрите, что пишет о древних германцах великий Цезарь, столкнувшийся с ними в Галлии, где они регулярно промышляли тогда разбоем и набегами. — Историк поднес поближе к свечам первую из раскрытых книг и начал читать:
"Разбойничьи набеги, если только они ведутся вне территории данного племени, не считаются позором; германцы выставляют на вид их необходимость как упражнения для юношества и как средство против праздности…"
— Это его "Записки о галльской войне". А вот римский историк Тацит, — господин Гольдберг поднес к свечам уже втору книгу, — столкнувшийся с предками нынешней европейской знати столетием позже Цезаря. Им он посвятил целую книгу, "О происхождении германцев и местоположении Германии". И столетием позже находит он те же самые нравы, тот же самый разбой и набеги. Вот, слушайте:
"Если племя, в котором они родились, коснеет в долгом мире и праздности, то многие из знатных юношей по своему собственному почину отправляются к тем племенам, которые в то время ведут какую-нибудь войну, так как этому народу покой противен, да и легче отличиться среди опасностей, а прокормить большую дружину можно только грабежом и войной"
— Грабежом и войной, — эхом повторил слова историка господин Дрон. — Правда, в тевтонских лесах не водилось леопардов. Поэтому юноши, уходившие из племени за добычей и кровью, считали себя волками, вставшими на охотничью тропу. Как, ваше величество? Слышали, наверное, страшные легенды о вервольфах, людях-волках, темных оборотнях?
Ричард кивнул, не произнося ни слова.
— Так это о них. Кто волками, кто дикими псами, сбивались они в стаи, чтобы рвать на части богатые земли за Рейном. Земли Галлии — сначала кельтской, а затем, после завоеваний Цезаря — римской. Ну, а ваши предки, мессир, высадившись триста лет назад на берегах Франции вместе с Рольфом Рогнвальдсоном, почитали себя медведями, воинами-берсерками, страшными на поле битвы и для врагов, и для друзей. Вот только есть одна вещь, которая очень отличает вас, ваше величество, ваших графов, баронов и рыцарей от людей-леопардов Бокар Лхоба.
Хотите знать, какая? Или знаете и так?
Ричард снова едва заметно кивнул, так, что было непонятно — чему же он кивнул? То ли тому, что да, хочет знать. То ли тому, что уже и так знает. Но господин Дрон теперь и сам не смог бы остановиться, так что вопрос его был исключительно риторическим.
— Юноши Бокар Лхоба, мессир, пресытившись грабежом и убийствами, возвращались в род, где жрецы очищали их от крови, превращая из зверей обратно — в людей. Ваши же предки, так же, как и предки ваших вассалов, домой так и не вернулись. Вот уже многие сотни лет они в походе, которому так и не видно конца.
Франки, бургунды, лангобарды, свевы, алеманы, саксы, готы, что создали когда-то королевства на древних кельтских землях. Что это — народы?
Господин Дрон саркастически усмехнулся и отрицательно покачал головой.
— Нет, это банды людей-волков, сплотившихся с другими такими же шайками и ставшие народом-войском, хлынувшим на земли мирных хлебопашцев и ремесленников. Их имена говорят сами за себя. Франки — "вольные", лангобарды — "длиннобородые", свевы — "бродяги", алеманы — "сброд", саксы — "ножи"… Что это, имена народов? Нет, конечно. Так именовали себя воинские братства, вышедшие на тропу войны.
Воинские братства, так и не вернувшиеся с войны обратно домой.
Ваши замки — разве это дом? Нет, мессир, это не более, чем военный лагерь. Сядьте на корабль и вернитесь в фиорды, откуда пришли когда-то ваши прадеды. Посмотрите, как живут те, кто когда-то был вашим народом.
Любой, самый последний крестьянин, входя в дом, разувается. А нужду справлять бегает в дальний угол огорода. Вы же ходите у себя дома в сапогах, как на улице, справляете нужду по углам, вместе с псами, которых ваши предки не пустили бы в дом никогда в жизни! А когда замок уже тонет в нечистотах, вы переезжаете в другой, оставляя предыдущий слугам для уборки. Вы в вечном походе и не знаете дома, ибо его у вас просто нет! А есть только укрепленный лагерь, откуда так удобно совершать набеги на соседей. Вы рождаетесь, живете и умираете на войне! Вся ваша жизнь — война! И нет в ней ничего более…
