Путь на Грумант - [14]
Нужно было подумать и о пропитании.
— Ну-к что ж, кабыть и обедать пора, — посмотрел на солнышко Степан. — Не будешь сыт — не поработаешь. Так ведь, ребята?
— И то правда, — согласился Федор. — Олешка бы нам сейчас спроворить. Как бы ладно было.
— Пока порох есть, тужить нечего. Двенадцать зарядов — это двенадцать оленей. Как, Степан? — обратился Алексей к Шарапову.
Степан Шарапов ухмыльнулся в усы. Он слыл среди зверобоев «Ростислава» лучшим стрелком и недаром числился в артели носошником. Бить без промаха из кремневого самодельного ружья — искусство нелегкое. Но среди поморов было много метких стрелков.
— Ну вот что, Степан, бери четыре заряда. Оленей выбирай покрупнее и пожирнее. А Ваня в помощь тебе будет.
— Поспешайте, ребятушки. За оленем далеко ходить нечего, везде их много, — поторапливал проголодавшийся Федор.
Действительно, впоследствии выяснилось, что на острове водились не только олени. Здесь был богато представлен весь морской и наземный полярный животный мир.
На отлогих берегах, у самого моря, находились моржовые лежбища. Ближе к горам и по разлогам вдоль речушек, где рос серый лишайник, ягель, паслись стада дикого оленя. Часто встречались по моховым долинам тундровые куропатки. В изобилии водился песец. В озерках с чистой водой плескалось много крупной птицы, прилетавшей на лето с юга. В разных местах острова иногда попадались огромные белые медведи, подстерегавшие добычу.
Когда в избу был принесен первый убитый Шараповым олень, его осмотрели с особым интересом. Оказалось, что здешний олень поменьше, чем на Новой Земле или на материке. Добытый охотником олень был крупный самец, весил он пудов пять. Цвет имел не бурый, а белесый с темными полосами вдоль спины — переходный от летнего к зимнему, рога полностью отросли и очистились от мохнатой шкурки. Освежевав оленя, мореходы удивились обилию нежного жира.
Разделывая тушу, Степан тщательно вынимал хребтовые и ножные сухожилия: они пойдут для изготовления прочных ниток. Одежда и обувь, сшитая такими нитками, не промокает на месте швов. В шкуре оленя не нашли ни одного свища. Это было удивительно: шкуры оленей с материка почти всегда испорчены личинкой мухи. Муха, или, вернее, овод, кладет свои яички на шерсть оленя. Личинки — а их бывает до двухсот, — развиваясь, пробуравливают кожу и живут в ней. Весной личинки выползают наружу и сваливаются на землю. К лету они превращаются в мух.
— Потому шкура грумантского оленя и ценой дороже, что в ней вовсе дыр нет, — заметил Федор.
Особенно был хорош камос — кожа с ног оленя, употребляемая специально для обуви и рукавиц. Камос поморы снимали возможно аккуратнее.
Шарапов и Ваня отлично справились с заданием. Скоро четыре жирные оленьи туши висели невдалеке от избы.
Запасшись провизией, грумаланы с новыми силами взялись за работу. Прежде всего нужно было снабдить Федора лесом для избы. Лес выбирали из плавника и сносили его ближе к жилью.
В плавнике встречалось немало ценного. Тут были доски судовой обшивки погибших в море кораблей, разломанный шпангоут, брусья, толстые круглые обломки мачт. Ваня нашел почти целый деревянный руль от большой лодьи, а Федор набрел на остаток лодейного ворота, засыпанный песком. К великой радости зимовщиков иногда попадались обломки такелажа с болтами и скобами, гвозди и другое железо. Это были особенно нужные находки, — все железо тщательно собирали.
Лес для избы заготовили в течение двух дней. Федор безустали стучал топором, пригоняя бревна.
Роясь в плавнике, поморы обратили внимание на одно интересное обстоятельство. Плавник в обилии валялся не только у самой воды, но и вдалеке, почти около избы, у крутых горных склонов, то-есть верстах в двух от берега. Как ни старались промышленники понять эту загадку, так до истины и не добрались.
Однажды, собирая плавник, Степан окликнул Химкова:
— Смотри-ка, сколь глины нанесло. — И он указал на устье мутного ручья с мягким илистым дном. — А ну пойдем вверх — предложил Алексей, — посмотрим, откуда ручей глину несет.
К большой своей радости, они скоро обнаружили глину в ущелье, верст за пять от моря. Сделав из досок носилки, за день натаскали ее, сколько нужно, и тотчас приступили к ремонту печи. Затем привели в порядок и глиняный пол.
Работы по подготовке к зиме успешно продвигались вперед. В повседневных хлопотах незаметно уходило полярное дето.
Химков тщательно следил за временем. С самого начала он поставил в горнице доску и на ней зарубками обозначал каждый прожитый день. Праздники он отмечал крестами.
Однажды в солнечный день Алексей позвал сына:
— Ну-ка, Ванюша, давай часы мастерить. Пока солнышко по небу ходит, пусть оно нам время показывает.
На ровной открытой площадке Алексей вбил прямую тонкую жердь. Длинная тень упала на землю.
— Прежде всего, Ваня, мы стороны земные узнаем. Тогда и ветры сподручнее будет примечать. Вот солнышко к полдню движется — тень от жерди все короче будет. — С этими словами Химков снял поясной ремень и привязал его к нижней части шеста. К другому концу ремня, на расстоянии, как раз равном длине тени, он прикрепил небольшую палочку и, как циркулем, вычертил на земле небольшую дугу. На конце тени он вбил острый колышек. — Теперь, Ванюха, смотри не зевай. Тень сначала совсем окоротеет, а потом, как солнышко за полдень пойдет, снова вытягиваться станет. Только она до моей черты доберется, ты в то место другой колышек вбей. Тогда и мне скажешь.
