Путь меча - [60]

Сотрясаясь крупной дрожью, Дитерин только и мог, что таращить глаза да поминать про себя демоновых родственников и свою неугомонную пятую точку, которая ну никак не могла усидеть на одном месте больше седмицы. В свете происходящих событий служба в дворцовой охране не казалась таким уж катастрофическим событием, уже не катастрофический урон самолюбию, а скорее досадные временные трудности. Больше всего сейчас по самолюбию било даже не то, что его как куль с крупой тащат на алтарь, а то, что какое-то недоразвитое тупое животное сумело победить его, первого бойца клана Северной звезды.

Какая ирония судьбы: лучший мечник клана, гроза фронтира и элита арены побит грязными руками какого-то вонючего оборванца. Совсем плохая надпись будет на могильной плите, нелепая, недостойная отпрыска клана Саваох. Впрочем, о чем это я, – одернул себя дроу, не будет ничего, ни могильной плиты, ни заплаканных красавиц (это спорно, поскольку плачущих женщин дроу ему ещё видеть не доводилось), ни церемонных ритуальных жертвоприношений, способных удовлетворить изысканный вкус истинного охотника, ничего не будет.

Перебирая кочки своей многострадальной головой, дроу лелеял только одну примиряющую с действительностью мысль – человечку-то тоже конец. Однако и тут его соперник сумел удивить. Этот яркий образец людской тупости, подождав, пока Жнец повернется на выход, прыгнул последнему на спину. Безмозглое создание, очевидно, не знало, что это высшее воплощение темных душ не уязвимо для материального оружия, и тем удивительнее было увидеть Жнеца, с воем отлетающего за спины окружения. Человечек между тем с удивлённым видом валялся на земле, растирая ноги в том месте, в котором он соприкоснулся с духом – всем известно, что призрачная плоть жжёт как дыхание бездны.

Чувствуя, как руки и ноги, избавившись от пут, постепенно обретают чувствительность, Дитерин, оскалившись в предвкушении, готовился принять свой последний бой. Это будет весело, встать с голыми руками против темных душ бездны, не самая умная смерть, но в дерзости не откажешь.

* * *

В ожесточении растирая обмороженные ноги, Мальцев в который раз уже проклял неизвестно откуда взявшееся чувство ложного всесилия, в очередной раз втравившее его в приключение, вот какого черта, спрашивается, он вступился за этого мудака дроу. От этих аборигенов одни неприятности, они тут все агрессивные какие-то, как на строгой диете. Надо было…

Додумать, что было надо сделать вместо глупости, Мальцев не успел, что-то ударило его в спину, отбросив на середину площадки и приподняв на метр над землей; шею и грудную клетку словно сжали холодные тиски, прерывая дыхание и заставляя заполошно сучить ногами и тщетно размахивать руками в попытке освободиться. Затем воздух вокруг Федора начал словно замерзать, сердце, трепыхаясь в чудовищном ритме, с трудом проталкивало стылую кровь. Хрипя пережатой гортанью, и царапая ногтями шею, Мальцев сквозь слезы в глазах видел, как в круг вплыл обиженный им балахон и как будто даже успел уловить некоторый оттенок гнева, мелькающий в зеленых всполохах.

Затем чувство реальности растворилось во льду, и он словно провалился в темный тоннель, скользя со всё нарастающей скоростью и ужасом. С каждым мигом становилось всё холоднее, словно он приближался к чему-то бесконечно стылому, смертельно обжигающему человеческую душу. Стужа острыми когтями сжимала его сердце, заставляя терять волю и остатки ускользающего сознания.

Ну уж дудки! В груди словно разгорелось второе солнце. Своим пульсирующим светом оно наполнило Мальцева яростной силой. Сияние и пульсация внутреннего жара на какое-то время оградили его от бесконечного холода. Падение прекратилось. Он повис посреди пустоты, одинокая искра света посреди бескрайней тьмы безнадежности.

Однако холод не потерял надежды на реванш и даже усилился, пытаясь пробиться сквозь жгущую скорлупу защиты. Тьма вокруг искры заклубилась, сгущаясь в уродливые мерзкие щупальца, которые принялись терзать последнюю оболочку защитного предела воли. Щупальца непристойно дрожали и сокращались, отрывая от огня его души искрящиеся куски. С каждым оторванным фрагментом он словно терял частицу своей сути, что-то бесконечно дорогое и невосполнимое. От ощущения безысходности, так часто посещавшего его за последний месяц, парень беззвучно взмолился всем возможным силам, прося их о помощи, ибо на пороге гибели не остается тех, кто не верит в бога.

Искра сути, неровно горящая во мраке, начала расползаться, поглощаясь клубами тьмы, которые от каждого поглощенного сгустка словно крепли и росли.

В панике метаясь внутри своего я, Мальцев пытался найти хоть какое-то оружие от этого воплотившегося кошмара. Неосознанно нащупав какую-то вещественно более твердую структуру, инородно оплетающую его сознание, он отчаянно рванулся, пытаясь удержать хоть её и безуспешно призывая на помощь. Структура внезапно отозвалась небольшим энергетическим всплеском, будто кто-то вдруг недоуменно и недовольно откликнулся. Этот отзыв по вкусу не предвещал ничего хорошего, каким-то внутренним чувством парень понял, что это нечто едва ли не страшнее всего, что было ранее, – печать подчинения – всплыло откуда-то из глубин памяти чужеродное знание. Инстинктивно пытаясь отшвырнуть от себя опасную структуру, Федор сжег остатки воли, но энергетический конструкт, словно и не заметив его усилий, притянул ставшее бессильным сознание. Щупальца тьмы же, словно почувствовав слабину, навалились снова, разрывая и поглощая расползающиеся сгустки света. Тишину театра последней битвы человеческой души вдруг потряс огненный всполох, откинувший клубы тьмы от беспомощной терзаемой жертвы. Тьма, не желая отступать от поверженной добычи, беззвучно заревела, набухла и щупальца астрального хищника на краткий миг обвисли, отпустив уже оторванные части искры, которые поспешили соединиться с ядром. Уже теряя понимание происходящего, парень почувствовал, как печать разгорелась яростным красным пламенем, разгоняя клубы тьмы, застывшие в нерешительности.