Путь маги_матика - [4]

— Не смей! Ты мелкий, маленький, грязный, комок плоти! — закричал Саннэс, но из его рта доносился только детский плачь.

Он выпучил глаза от удивления. — Что это за бабуйня! — он попытался пошевелиться, но был связан по рукам и ногам. — «Я в плену? У меня отняли голос? И меня пытают, самым антисанитарным пацаном на свете!» — в панике думал он.

Он опять попытался закричать. — Уберите его от меня!! Я сдаюсь! Я расскажу вам все что вы хотите знать! — но голоса так и не было, только младенческие крики.

Крики младенца, видимо только забавляли сопливого пацана, он, смеясь, начал нарезать круги вокруг Саннэса, из-за чего ручьи из носа усилили свой напор. Пацан сделал то, что делал всю свою короткую жизнь, размазал две склизкие дорожки голой рукой по щеке. После увиденного, Саннэса начали сотрясать хорошо знакомые конвульсии, но это был не конец, пацан решил этой же рукой потрепать младенца по щеке. Крики Саннэса перешли в ультразвук, он смотрел на медленно тянущуюся к нему руку, как на заведенную бензопилу, готовую превратить его тело в фарш. Усилия, прикладываемые им, для того чтобы увернуться от липкой руки, были поистине титаническими, он выглядел как маленький Сильвестр Сталлоне, с его торчащей от натуги губой. Но пеленки были сильней и в тот момент Саннэс потерпел сокрушительное поражение в неравной борьбе с ужасным склизким монстром. Он отчаянно боролся за свою жизнь, но когда рука коснулась его, он провалился во тьму!

Он приходил в себя с завидной регулярностью, хотя он этого и не желал. Каждое воспоминание из того периода жизни, было чрезвычайно травмирующим для законченного мизофоба[1].

Окончательно пробудился Саннэс к пяти годам, видимо мозг достаточно окреп, для того чтобы вместить и удерживать взрослую личность. Домочадцы, уже привыкшие что их младшенький выкидывает странные номера и ведет себя иногда неадекватно, воспринимали это спокойно. Хотя они все воспринимали спокойно, насколько потом понял Боргаф, как его назвали родители. Тяжелый и рабский труд на земле хозяина, с грабительскими налогами в девяносто процентов, вытравливали любой интерес и любознательность из его новой семьи. Они просыпались с рассветом, уходили в поля и возвращались поздним вечером, оставляя самого младшего присматривать за домом. Боргаф живший в двадцать первом веке, практически на самом верху социальной лестницы, тяжело воспринимал жизнь в таких условиях. Уличный туалет, он воспринимал как самого главного своего врага, конечно после сопливого братца. Он с ужасом осознавал, что когда ему стукнет семь, его отправят работать в поле и все что его ждет в этой жизни, это работа от заката до рассвета.

В один из дней Боргаф увидел, как мать с отцом о чем-то спорят, подойдя поближе он услышал.

— А я сказал достаточно большой! — рыкнул он и несильно влепил матери по щам. — Не смей со мной спорить женщина! — он нависал над ней, как огромный бородатый медведь.

Мать стушевавшись пошла в дом, а отец развернулся и сразу же наткнулся взглядом на раззявившего рот Боргафа. Он никогда не видел, чтобы мужчина бил женщину, а тем более свою жену. Отец направился в его сторону, тот заметался, но бежать было уже поздно.

Подойдя он сказал. — Бери вилы, иди убирай, — он сначала ткнул на вилы, потом на сарай.

Боргаф посмотрел на свинарник который находился в двадцати метрах отсюда, но запах добивал и сюда.

Он как можно более вежливо ответил. — Послушайте милостивый сэр, — сказал смотря снизу вверх на отца, уставившегося на него бараньим взглядом, — может быть лучше делегировать эту работу тому, кто для нее подойдет лучше? Я физик и мое оружие, это интеллект, — он постучал пальцем по голове, — я презираю физический труд, тем более связанный с фекалиями! Как насчет того, чтобы использовать мой интеллект по назначению? — говорил со снисходительной улыбкой, — Я могу рассказать вам практически все! Все! — он подчеркнул свои слова задранным пальцем вверх, — Что бы вы хотели знать? — Боргаф говорил с ним так, как тысячу раз до этого в своей прошлой жизни говорил с другими людьми, немного с высока и толикой снисхождения.

Оплеуха прилетевшая Боргафу в ухо, отправила того в полет.

— Бери вилы, иди убирай, — с тем же выражением лица и той же интонацией сказал отец, как будто вообще не слышал сына.

— Этот говнюк в вельветовом пиджаке! — выбегая из свинарника кричал Боргаф уливаясь слезами. — Когда он сказал, что я перерожусь в средневековье, то забыл упомянуть такой незначительный факт, что мне придётся ковыряться в свинячьем дерьме, — очередной спазм. — Почему, в книжках все перерождаются прекрасными принцами на белом коне, а я в нищей крестьянской семье, убираю говно за свиньями. Ну почему!!!Где моя несравненная магическая сила? — обращался он к небесам запрокинув голову. — Где мои приключения и прекрасные принцессы, которых нужно спасать из лап дракона, или еще кого нибудь? — возле сарая стоял уливаясь слезами, самый несчастный мальчик на планете Земля.

После первой же уборки в хлеву, он твёрдо решил создать себе доспехи. Через неделю, Боргаф был закутан с ног до головы, на лице был респиратор, собранный из подручных средств. На руках были резиновые перчатки, он нашел недалеко от дома аналог земных каучуковых деревьев и серу. Он за неделю изготовил два полных комплекта защиты, перчатки, маску, фартук и резиновые лапти. Один комплект он использовал для уборки в хлевах, а второй для уборки в доме. Его семейство были не меньшими свиньями чем те, что жили в хлеву. Самым сложным оказалось даже не изготовление, а скрытие подобных изобретений от семьи. Как-то раз «сопливый» как прозвал брата Борг, вернулся с поля раньше всех остальных и обнаружил в доме неведомое «чудовище», укутанное в странные доспехи. Борг предполагал, что он как нормальный девятилетний ребенок разревется и побежит звать отца на помощь. И у него будет время спрятать костюм, притворившись что сопливому все привиделось. Но он превзошел все ожидания Борга, с криками — Что ты сделал с мальцом!!! — он ломанулся на замершую небольшую фигуру, стоявшую посреди комнаты. Повалив того на пол, он начал мутузить резинового монстра до тех пор, пока маска не свалилась с лица.