Путь маги_матика - [3]

Бог посмеиваясь и вообще не запыхавшись сказал. — Как такое может быть, что Усэйн Болт пробегает стометровку за 9,58 секунды, а ты ее пробежать вообще не можешь? — похохатывал смотря на задыхающегося ботаника.

— Презираю физические упражнения, — всхлипнул, — они для низших умов, — еще всхлип. — Так что там с раем и адом? — сипя и обливаясь потом спросил.

— Не могу поверить, что это у меня спрашивает ученый и воинствующий атеист! — Facepalm. — Нет никакого рая или ада, его придумали священники, чтобы разъезжать на геликах и носить часы за миллион евро.

— Тогда что меня ждет? — морально вымотан.

— Перерождение.

— Вау, значит узкоглазые буддисты были правы, — растерянно посмеивается, немного отойдя от стометрового забега.

Бог опять стал серьезным, взял карандаш и поставил в папке галочку. — Угу, как и было написано, расист.

— Никакой я не расист! — с возмущением.

— Угу, не признает своих недостатков, — бог сделал еще одну пометку.

— Ладно. — он махнул рукой на бога, — Что более важно, где и кем я перерожусь? — смотрит на бога глазами маленького милого щеночка.

— Ну вообще, — задумчиво почесывает репу, — ты должен был начать все сначала, — смотрит в папку.

— Сначала? — не понимая контекста.

— Угу, должен был начать с личинки мухи, — как ни в чем не бывало сообщает веселую новость.

В голове Саннэса возникает картина кишащих белых личинок и он хватается за рот, выпучивает глаза и начинает извиваться всем телом сдерживая рвотные спазмы. У него было живое воображение, еще он был невероятно брезглив и даже мысли о чем-то подобном, могли вызвать у него рвоту. Бог наблюдая за этим извивающимся чудиком, опять уливается слезами от смеха.

Сквозь рвотные приступы — Нет я не смогу быть личинкой, — конвульсия, — мы с ними, — конвульсия, — несовместимы, — опять схватился за рот.

— Так я и сказал «должен был», — Саннэс перестал извиваться и посмотрел с надеждой на бога, — за последнее время ты самый веселый персонаж, с кем я общался. Сделаю тебе и миру, в который хочу тебя отправить, одолжение. Там слишком все серьёзные, им не помешает поднять настроение, а ты у нас шутник. — с сарказмом.

Саннэс ошалело смотрел на бога, он не мог припомнить, чтобы хоть раз в жизни шутил, но не решился сказать об этом, а то передумает.

— Ты отправишься в аналог вашего средневековья.

— С лошадьми и дерьмом на улицах? — его лицо скривилось.

— Могу предложить личинку, — бог пожал плечами.

После очередного воспоминания о личинках, рвотный позыв не заставил себя долго ждать. Он закрутил отрицательно головой. — Не, не, не, не, не, навоз и лошади подойдут.

— Вот и договорились, — хлопнул в ладоши бог и достал печать из стола. Подышав на нее как в заправских советских бухгалтериях, влепил штамп на обложку папки, которая продолжала лежать на его столе.

После этого, тело Саннэса начало понемногу меркнуть и растворяться.

— А и чуть не забыл, — бог хлопнул себя по лбу, — кроме лошадей, там есть гигантские монстры, — глаза Саннэса округлились, — тёмные маги, — он попытался крикнуть, но голоса уже не было, — и бесконечные кровопролитные войны. — Если бы бог мог сейчас услышать Саннэса, то ботаник издавал крик невероятного Халка в приступе своего самого сильного гнева.

— Какой смешной парень. — улыбнулся бог.

Достав очередную папку из стола он закурил сигаретку, сделав смачную затяжку прошептал выдыхая дым — Когда это уже закончиться? — открыв папку на первой странице он закричал, — Следующий!

Глава 2

— Танита, ты там еще долго? — крикнул мужчина, смотря в ближайшие заросли.

Он стоял по пояс в пшеничном поле с коротенькой косой на плече, в простой самотканой рубахе и с огромной спутанной бородой.

— Почти все, — послышался натужный женский голос.

Мужчина не тратя времени, продолжил покос и пятеро детей не отставали от него. Через секунду идиллию шелестящего поля и щебетания птиц в лесу, разорвал громкий детский крик. Мужчина опять вырос над пшеницей и крикнул.

— Все в порядке?

— Да, не переживай, сейчас спеленаю и присоединюсь к вам.

Женщина обтерла и запеленала кричащего ребенка, он лежал укутанный в достаточно грязную тряпку из которой женщина сделала подобие гамака. Она пропустила тряпку через плечо и закинула ребёнка за спину, как сумку. Через пятнадцать минут после родов, она продолжала таскать скошенную пшеницу, для того чтобы не умереть зимой от голода.

Родившийся мальчик в бедной крестьянской семье, ничем не отличался от любого другого младенца, он ел, спал, гадил и орал. Но были периоды, когда он вел себя немного странно. Первый такой случай произошел через месяц после рождения, на сенокосе. Младенца оставили с четырехлетним братом, недалеко от поля, где работала семья.

В этот момент Саннэс впервые пришел в себя после перерождения, его разум из небытия вырвал невероятно едкий запах чеснока.

— «Я что в университетском общежитие и мне опять запихали чеснок в нос?» — сквозь сильную сонливость подумал он.

В следующее мгновение кто-то, хихикая, ткнул его пальцем в лицо. С трудом преодолевая дремоту он приоткрыл глаза, готовясь увидеть своего соседа по университетскому общежитию. В глаза ударил яркий свет и ему пришлось зажмуриться. Через силу Саннэс пытался открыть глаза, но каждый раз, свет был слишком ярким и веки закрывались. А некто не успокаивался и продолжал тыкать в него пальцем. Окончательно справившись с резью в глазах, он увидел перед собой пацана лет трех-четырех, который нависал над ним. Как только младенец открыл глаза, мальчик засмеялся и окатил Саннэса очередной волной едкого чесночного запаха. Саннэс терпеть ненавидел детей, из-за того, что они тупые, шумные, капризные, странно пахнут и всегда невероятно грязные. Этот же пацан был самым худшим представителем этой братии, он выглядел так, как будто только что нырял с головой в самую грязную лужу на планете. На верхней губе и щеке у него были размазаны сопли, которые ручьем текли из носа. Пацан радуясь тому что младенец проснулся, начал с новой силой щупать его за лицо.