Путь Лэйси - [40]

И сейчас они лежали рядом, глядя, друг другу в глаза. Мэтт знал, что он никогда не видел такой беспредельной любви и нежности в чьих-то глазах, и почувствовал ком в горле, когда нежно погладил бархатистую щеку Лэйси. Он не мог насладиться ею, с трудом заставляя себя верить, что она любит его, доверяет ему.

Слегка вскрикнув, он уткнулся лицом в золотистое руно ее волос. Его руки ласкали ее грудь, живот, мягкую округлость бедер и ягодиц, гладкую спину. Лэйси застонала, когда его руки и губы быстро возбудили ее, пронзенная каким-то восхитительным ощущением. Она закрыла глаза, когда тело Мэтта стало частью ее, и больше не имело никакого значения, где они находились, а лишь то, что они были вместе, как и должно быть.

Ее пальцы до боли впивались в его широкую спину и плечи, когда он двигался внутри нее, эти ритмичные движения наполняли ее волнами удовольствия. Она прогнула бедра, желая быть ближе к нему, поглотить его в себя так, чтобы они могли быть всегда одним целым.

Она шептала его имя, когда его жизнь вливалась в нее, наполняя ее, удовлетворяя не только физически, но и эмоционально.

Потом они долго лежали, обессиленные и расслабленные, в объятиях друг друга.

Мэтт дотронулся до щеки Лэйси, его глаза были теплыми и нежными.

— В один прекрасный день я одену тебя в шелка и построю дом, и все вокруг позеленеют от зависти, — торжественно пообещал он.

— Если бы все знали, что у нас только что было, они бы уже сейчас позеленели от зависти, — пробормотала Лэйси, лаская могучую грудь Мэтта.

— Позеленели бы как горох, — сказал он, усмехнувшись.

Лэйси улыбнулась:

— Конечно, я не возражала бы против шелковых платьев и большого дома.

— Ведьма, — подразнил Мэтт и стал щекотать ее.

Лэйси визжала, стараясь оттолкнуть его, но не могла сравниться с ним силой, и он щекотал ее до тех пор, пока она не перестала сопротивляться, а затем поцеловал. Его полуночно-голубые глаза искрились любовью и нежностью, губы были мягкими и теплыми, дыхание было таким, словно теплый летний ветерок обдувал ее уши, когда он бормотал ее имя.

Через некоторое время их тела снова сплелись в безумном объятии, они искали сладкого упоения, которое могли дать друг другу. После прикосновений Мэтта все мысли о шелковых платьях и роскошном доме испарились, как утренняя роса. Лэйси хотела бы провести остаток жизни в этой унылой маленькой комнате со своим любимым.

Последующие дни прошли спокойно. Город, хотя и маленький, был окружен несколькими ранчо, и только хозяева ранчо и ковбои поддерживали здесь жизнь.

Мэтт получил работу. Он обслуживал играющих в покер, и Лэйси приспосабливалась к его распорядку дня. Они рано вставали утром, обедали в отеле, затем бродили по городу или проводили время, занимаясь любовью в своей комнате, пока Мэтту не пора было идти на работу.

Чтобы скоротать время, Лэйси купила немного материала, выкройки, иголки и нитки и сшила Мэтту несколько рубашек и пару платьев для себя. Когда она уставала от шитья, то садилась к окну и читала потрепанную книжку Давида Копперфильда, которую нашла на полке в шкафу.

Часы, когда Мэтт находился дома, были самыми приятными. Их любовь, казалось, становится все глубже и сильнее с каждым днем. Лэйси просто поражалась тому, как изменилась ее жизнь. Кто бы мог подумать, что она найдет счастье в объятиях человека, которого обвиняют в убийстве. Конечно, она больше не верила тому, что Мэтт виновен. Сейчас, когда она узнала его лучше, она поняла, что он никогда бы не смог хладнокровно убить Билли Хендерсона или кого-нибудь еще. Пьяный или трезвый, Мэтт Дрего всегда хорошо владел собой.

Со временем они купили несколько вещей: для Мэтта — новый кольт и кобуру, жакет из овечьей шкуры, новые ботинки и пару штанов, для Лэйси — новое пальто, белье, туфли и чулки, украшенную оборками соломенную шляпу. Кроме того, они выкупили ее седло.

Зима выдалась очень суровая. Ночью шел снег. Лэйси спросила, есть ли у них надежда найти отца, когда наступит весна.

Мэтт глубоко вздохнул. Найти отца Лэйси казалось чудом.

— Послушай, дорогая…

Лэйси штопала носки мужа, отложила их в сторону и посмотрела на него.

— Что такое? — робко спросила она. — Ты думаешь, апачи вернутся туда весной?

— Я думаю, вернутся, но ты слишком не надейся. Даже если он и жив, его могли продать в рабство другому племени. Все может быть, дорогая. Это суровая страна, и апачи непредсказуемы. Я не хочу, чтобы они причинили тебе вред.

Лэйси кивнула. Мэтт, конечно, прав, но она не могла не верить. Надежда — это все, что у нее осталось. Она вспомнила, как отец упорно старался сделать ее счастливой, вспомнила тряпичную куклу, которую он купил, когда ей исполнилось восемь лет. Он не может, не должен умереть.

— Лэйси…

Мэтт крепко обнял ее и прижал к себе. Ради нее он готов был на любые лишения, но не думал, что у них много шансов.

Лэйси нежилась в его объятиях, ни о чем, не думая, желая только, чтобы это никогда не кончалось, чтобы он обнимал ее, только бы чувствовать силу его рук, знать, что он ее любит, что она не одинока.

Однажды, когда Мэтт ушел на работу, Лэйси вытянулась на кровати и мысленно вернулась в прошлое. Ее первым воспоминанием было то, как отец учил ее кататься верхом на маленьком пятнистом пони по кличке Кап-кейк. Он гордился ее успехами и тем, что она не боялась. Когда она была ребенком, она была вполне счастлива, уверена в любви родителей, уверена в том, что будущее прекрасно.